Слепящий нож

Однако Гэвину сейчас было не до нее. Он не сводил глаз с Каррис, которая стояла с помертвевшим лицом. Ее волосы спускались на плечи – не просто распущенные, но тщательно расчесанные и завитые. Румяна на щеках были единственным, что оживляло мертвенную бледность ее лица. Ее губы тоже были накрашены. Это у Каррис-то, которая никогда не пользовалась косметикой! На ней была тонкая сорочка, которой Гэвин никогда прежде не видел, и когда Каррис подняла руку с лампой, в распахнувшемся вырезе Гэвин увидел кружево.

Кружевная сорочка. У Каррис. Посреди ночи. В его спальне. Неужели она собиралась…

– Я что, непонятно выразилась? – произнесла Ана. – Мы с моим господином заняты!

Она взяла безвольную руку Гэвина, лежавшую на ее бедре, и прижала к своей пышной груди. Груди, которую прежде не позволяла ему трогать – иначе Гэвин сразу бы понял, что она не та, за кого себя выдает.

Каррис бросилась к двери.

С проклятием отшвырнув Ану в сторону, Гэвин ринулся следом мимо своих остолбеневших телохранителей.

– Каррис!

Едва успев выбежать в коридор, он услышал звук бьющегося стекла и увидел, что убегающая Каррис в спешке выронила лампу. Резервуар разбился, масло разлилось по полу. Гэвин остановился.

Все еще горевший фитиль медленно, медленно поник, коснувшись поверхности лужи, и прежде, чем Гэвин успел извлечь люксин, коридор был объят пламенем. Спустя несколько секунд Гэвин сбил огненные языки полотнищами желтого люксина, но, когда ему наконец удалось прорваться, Каррис уже вскочила в лифт.

Подбежав к шахте, Гэвин нагнулся над ней, не обращая внимания на охранявших его гвардейцев. Каррис остановилась на уровень ниже: казармы Черной гвардии.

– Господин! – вскричала одна из гвардеек, Самита.

– Даже не пытайся…

Она подняла обе руки вверх в знак своих мирных намерений, потом сняла с себя плащ и бросила ему, чтобы он прикрыл наготу.

– Желаю удачи, сэр!

Обвязав плащ вокруг пояса, Гэвин прыгнул в шахту лифта. Уровнем ниже он выскочил наружу и ринулся в женское крыло гвардейских казарм. Дверь была заперта.

– Каррис! – крикнул он.

Но когда он приблизился, дюжина Черных гвардейцев, большинство лишь наполовину одетые, преградили ему путь, выстроившись перед дверью ровной стенкой.

– Достаточно, мой господин, – мягко произнес Дрожащий Кулак.

Он был одним из тех, кто не успел одеться, и хоть и уступал своему брату размерами, было очевидно, что он все же значительно крупнее Гэвина. Мощные грудные мышцы, плечи шириной едва ли не с Врата Вечной ночи…

– Прочь с дороги! – крикнул Гэвин.

Гвардейцы молчали, не двигаясь с места.

– Черт бы вас подрал! Вы меня не остановите!

– С трудом, но остановим, – отозвался Дрожащий Кулак. – Прошу вас, сэр, уходите. Уходите, пока вы не покрыли своих преданных слуг еще большим позором, чем это уже случилось. У нас в отряде новые люди, они могут неправильно понять.

Взревев от бессильной ярости, Гэвин бросился прочь.

Подъема на один уровень было недостаточно, чтобы охладить его гнев. Его молодые телохранители, по-прежнему объятые ужасом, не сводили с него потрясенных взглядов, но молча позволили ему прошагать мимо себя обратно в комнату.

Ана должна бы была встречать его на коленях, рыдая и умоляя о прощении. Вместо этого она стояла в рассчитанно-соблазнительной позе, которую Гэвин моментально узнал: прообразом была известная скульптура под названием «Дар Девы». Девушка даже накинула на себя тонкую шелковую сорочку, аналогичную той, что была на статуе. Она стояла к нему вполоборота, элегантно изогнувшись, с ниспадающими на одно плечо волосами, показывая краешек одной груди. Поза была настолько откровенно постановочной, что Гэвин расхохотался бы, не будь он так разъярен. Однако сейчас ее жеманство лишь подлило масла в огонь.

– Мой господин, – проговорила Ана, – не желаете ли продолжить? Я приготовила для вас столько наслаждений…

Самообладание Гэвина держалось на волоске. Прикрыв глаза, он скрипнул зубами и проговорил:

– Ты хоть понимаешь, что ты… Я думал… я принял тебя за нее!

– Что?! Меня – за Каррис? Да она же вся накачанная и страшная! И по возрасту мне в матери годится. Ну то есть для спарринга она, наверное, то что надо, но как любовница? Все равно что трахаться с пыльным мешком! Эта старая швабра…

Из глотки Гэвина вырвался рев, словно у выпущенного из клетки тигра. Врезав по рычагу, открывавшему в комнате все окна, он в мгновение ока набросился на Ану.

Ночь была холодной и лунной. Сильные порывы ветра трепали рваные облака.

– Господин, что вы делаете? – вскричал один из гвардейцев.

Гэвин не слышал. Ухватив в кулак прядь волос девушки, он выпихнул ее спиной вперед на залитый луной балкон.

– Эта швабра, – заорал он, перекрикивая завывания ветра, – это женщина, которую я люблю!

С нечеловеческим ревом он отшвырнул Ану от себя. С такой силой, что она ударилась об ограждение балкона и перевалилась наружу.

Она даже не вскрикнула – только ойкнула. Гэвин едва расслышал ее голос за очередным порывом ветра.