Слепящий нож

Лив закрыла глаза и перенеслась вниманием в чувства. Она ощущала утренний холодок, запах латрин, лагерных костров, жарящегося мяса, собственного тела… Легкое, как крыло бабочки, прикосновение к коже света, наподобие ветерка, мягкими дуновениями налетавшего от восходящего солнца… Она слышала крики сержантов, тренирующих солдат, стук палок о доспехи, ржание лошадей, женский смех, звуки шагов… Слышала несколько неестественное сиплое дыхание Цветного Владыки…

Открыв глаза, она поглядела на этого человека, потрясшего мир до основания. Покачала головой, разочарованная в себе.

– Завтра. Завтра ты, может быть, это даже увидишь. А пока что ступай и пришли ко мне Дервани Маларгоса и Джерроша Зеленого.

Эти двое были лучшими извлекателями зеленого среди «Кровавых плащей», они обучали всех зеленых, еще не прорвавших ореол. Лив спустилась с горы и окликнула их. Судя по всему, они ждали вызова, поскольку сразу же направились к скалистому утесу.

Лив принялась наблюдать за их разговором с Владыкой, гадая, могут ли они видеть или ощущать то, что оказалось недоступно ей. Беспокоясь, что это говорит о каком-либо недостатке с ее стороны.

– С добрым утром, красотуля! – сказал Зимун, подходя к ней. – Вечно у него какие-то проверки и загадки, да?

Он властно приобнял ее за талию. Иногда это раздражало Лив, но вчера ей вдруг показалось, что Зимун теряет к ней интерес, так что она не стала протестовать.

– Пожалуй, – отозвалась она. – Зато он не капризный.

– Это ты так думаешь, – возразил Зимун.

Он был единственным из знакомых Лив, кто осмеливался говорить с иронией о делах Цветного Владыки. Вначале ее это удивляло, но после небольшой медитации с желтым и сверхфиолетовым все встало на свои места. Зимун просто ревновал! Он чувствовал для себя угрозу, находясь рядом с самым могущественным человеком в мире, словно это делало менее значительным его самого.

Лив не могла этого понять.

– Ну и что у него было на этот раз? – спросил Зимун.

– Спрашивал меня, не вижу ли я чего-нибудь. Но я ничего не увидела.

– Похоже, им повезло не больше твоего, – заметил парень, кивая в сторону Дервани с Джеррошем. – Эти двое ненавидят друг друга, и оба хотят встать во главе зеленых. Как будто зеленые признают над собой командира! Идиоты и глупцы.

Двое цветомагов препирались друг с другом, их лица раскраснелись от ярости. Даже отсюда Лив почти могла слышать, что они говорят. Но ее это не интересовало; она наблюдала за Цветным Владыкой. По положению его массивных плеч она могла судить о том, насколько он разгневан, хотя ничто другое его не выдавало. Вот он поднял руку. Люди в лагере притихли, невольно обратив к нему взгляды, но и не желая показывать, что они смотрят.

Двое зеленых мгновенно перестали ссориться. Цветной Владыка сказал еще пару слов – оба упали на колени и принялись извиняться.

«Странно видеть коленопреклоненную зелень…». Лив поймала себя на том, что уже не думает о них как о людях. Не странно ли? «Еще один пережиток моих детских верований – что человек перестает быть человеком, когда прорывает ореол. Даже наш язык был извращен для того, чтобы сделать убийство извлекателей более приемлемым».

Цветной Владыка вытащил пистолет и выстрелил Джеррошу Зеленому между глаз.

Взметнулся фонтан кровавых брызг, но земли первыми достигли ошметки красно-серой мозговой субстанции, освобожденной свинцом из своего костного обиталища. Тело Джерроша запрокинулось назад и покатилось по голой скале утеса. В лагере наступила внезапная тишина. Все еще держа в руке дымящийся пистолет, Владыка повязал Дервани на шею узкий ошейник с вделанным в него черным камнем.

Жестом он приказал извлекателю подняться. Дервани встал и, не говоря ни слова, удалился.

– И ведь вот что забавно, – заметил Зимун, – даже сейчас я не смог бы сказать, у которого из них меньше мозгов.

Лив поглядела на него из глубины сверхфиолетового (она даже не заметила, когда снова извлекла его; теперь сверхфиолетовый был для нее словно старый друг) и поняла, что это не жестокость и не бесчувственность. По крайней мере, не только жестокость и бесчувственность. Парень был в ужасе! Он представлял собственные мозги, разлетающиеся по камням.

Зимун поглядел на нее, и по его глазам Лив поняла, что ее он тоже боится. Она утомляла его – но не в смысле, что ему было с ней скучно или потому что она проявляла недостаточно энтузиазма под одеялами. Он не хотел быть с ней на равных; он желал, чтобы перед ним преклонялись. Зимун был гораздо более опасен, чем ей представлялось прежде. Эти отношения было необходимо прекратить, но осторожно и исподволь, так, чтобы он счел это собственной инициативой.

– Даже не знаю, как у тебя это получается, – проговорила Лив, отбросив сверхфиолетовый: иногда Зимун мог догадаться по голосу, что она его извлекала. – Как ты можешь видеть все это и не бояться?

Содрогание, прошедшее по ее телу, было не до конца притворным. Не было оно также и трепетом желания, за который, как она надеялась, Зимун мог его принять. Лив поглядела ему прямо в глаза и облизнула языком губы.