Слепое пятно

— Да, разумеется! — ответил прекрасный принц. — Вы замечательно сложены, на вас приятно смотреть. Я буду держать вас в руках, услышу, как трещат ваши кости — для меня эта музыка будет слаще, чем пение храмовых фазанов, которые поют только во славу Харадоса. Я убью вас на «пятне», сэр Призрак!

Уотсон развернулся на каблуках. Этикет Сенестро не имел отношения к его собственным правилам. Он не боялся. Он встал рядом с Яном Лукаром и смотрел вниз, на простор храма. Насколько хватало взгляда, под четырнадцатью большими колоннами, за ними и вплоть до дальней стены пола не было видно из-за несметного количества людей.

Стало темно. Вскоре далеко впереди замаячил новый свет, постепенно усиливаясь, пока весь храм не оказался освещен, как солнечным днем.

Рамда Геос заговорил:

— В последний день, в День Жизни, у нас есть сущий, подобный нам, и слова пророка. Харадос написал свое пророчество золотыми буквами, дабы все видели. «Самозванцы. Их побивайте». Воля Рамд такова, чтобы великий Бар Сенестро испытал доказательство потустороннего. Сегодня, в первый из Шестнадцати Дней, да состоится испытание — на «Пятне Жизни»!

Он отвернулся.

Бар Сенестро снял свои камни, полувоенное одеяние и остался облаченным в то же, что и Уотсон. Они двинулись вперед и встретились в центре помоста — двое атлетов, стройных, сильных, красивых, с дрожащими от избытка сил мышцами, со здоровой шелковистой кожей. Предводители двух миров, сошедшиеся в поединке за истину!

Низкий ропот стал громче и, постепенно нарастая, заполнил весь храм. Серебряно-бронзовые фазаны порхали над головами, мелькая, будто осколки самого духа света. И внезапно…

Один из них ринулся вниз и опустился на плечо Уотсона.

Бормотание толпы обернулось мертвой тишиной. В следующую секунду случилось нечто еще более странное. Крохотное создание принялось петь во весь голос.

Уотсон тут же припомнил слова Бара Сенестро: «Они поют только во славу Харадоса». Он осторожно протянул руку, поймал певунью и поднял ее, показывая изумленной толпе. Песня все продолжалась. Чик продержал ее еще мгновение, а потом позволил взмыть высоко в воздух. Птица пролетела над храмом, не прекращая серебристую, сладкую мелодию, и скрылась в дальнем углу огромного здания.

Но Сенестро это не покоробило.

— Отлично сыграно, сэр Призрак! В любом случае, это ваше последнее представление! По-другому не выйдет. Надеюсь, умрете вы так же красиво! Готовы?

— Готов? К чему? — парировал Уотсон. — И с чего бы мне отягощать себя приготовлениями?

Но к нему подошел Рамда Геос.

— Сделайте все, что сможете, мой господин. Сожалею лишь, что драться придется до смерти. Это первый смертельный поединок в Томалии за тысячу циклов. Но Сенестро бросил вызов пророчеству. Докажите, что вы не обманщик! Мое сердце с вами.

Это доброе слово было кстати. Уотсон шагнул в «Пятно Жизни».

Оба противника были босы. Очевидно, томалийцы дрались в старой, классической манере.

Камень под ногами Уотсона был бодряще холодным. Чик снова почувствовал эту дрожь притяжения и силы. Она отдавалась трепетом во всем его теле, словно слегка ускоренное течение жизни. Он чувствовал себя живым, радостным и уверенным.

Сенестро улыбался, его глаза сверкали от предвкушения. Его тело было невероятно мускулистым, а поступь по-кошачьи мягкой.

— Что это будет? — поинтересовался Уотсон. — Назовите, как вы решили меня уничтожить.

Но Бар покачал головой.

— Ну уж нет, сэр Призрак. Вам предстоит выбрать способ своей смерти, не мне. Я не привередлив, да и не себялюбив.

— Тогда пусть будет рукопашная, — сказал он как только мог небрежно. Он был хорошим, искусным борцом.

— Отлично! Вы готовы?

— Вполне.

— Прекрасно, сэр Призрак. Я пойду к границе «пятна» и обернусь. Мне не нужны нечестные преимущества. Сейчас!

Кивнув, Чик шагнул к грани со своей стороны. Он оглянулся — и это случилось. Вот только Чик так и не понял, что именно. Он помнил, что видел, как его противник медленно обернулся, а в следующую долю секунды Уотсон уже бился в тигриной хватке. Еще прежде, чем они коснулись камня, Чик ощутил, как Сенестро тянется, чтобы замкнуть смертельный захват.

И тут Уотсон осознал, что угодил в тиски к тому, кто намного его превосходит.

Его разум работал со скоростью молнии. Руки и ноги стремительно бросились в контрзахват, который мог его спасти. Они упали на «пятно» и несколько раз перекатились друг через друга. Чику удалось схватить противника, но Сенестро вырвался почти сразу же. Тем не менее, это его спасло. С минуту они кружились, как пара волчков. Уотсон держал оборону. Он был не так быстр и опытен, как его соперник. Это была не просто проба, дабы помериться силами — это был бой насмерть. И Чик был в проигрыше. Ему приходилось напрягать все силы.