Слепое пятно

Когда их глаза встретились, Чик уловил притягательную силу его личности, то же ощущение призрачности, которое они с Гарри Венделом заметили в Нервине. Вот только здесь оно было отрицательным, сопротивлялось, а не помогало. Вокруг трона стояло несколько облаченных в голубые униформы стражников, с лицами смуглыми, стойкими, полными несокрушимой твердости, но не очень вдумчивыми.

На втором троне сидела девушка. Чик достаточно услышал от Геоса, чтобы знать, кто она: Арадна, одна из королев — хрупкая, изящная, голубоглазая девушка с копной вьющихся золотисто-соломенных волос, свободно лежащих на плечах. Она тоже была одета в духе классики, однако со штрихами современности, проявлявшимся в повязанных тут и там лентах. Платье было в тон алой форме ее стражей и было сшито на плечах так, чтобы одно оставить обнаженным вместе с рукой. Лоб венчала полоска темносиних камней, и больше украшений на ней не было.

На вид ей было не больше семнадцати или восемнадцати лет. Она обладала пронзительными фиолетовыми глазами, губами цвета мака и чертами лица, подвижными от радости и смеха и светившимися всей невинностью, которую можно было бы приписать королеве эльфов. Чик невольно сравнил ее с Нервиной.

Старшая королева обладала тонкой притягательностью, безотчетной пленительностью, уравновешенностью и решимостью, подчинявшей всё вокруг ее воле. Арадна была не такой. На ее стороне были сила искренности, прямота и открытый девичий восторг, а еще — очарование и намек на пробуждающуюся женственность. Встретившись глазами с Уотсоном, она улыбнулась — эта улыбка была свободной, ничем не сдержанной, и шла от счастливого сердца. Она сказала что-то одному из стражей, и тот кивнул в ответ, как сделал бы скорее друг, чем придворный.

Уотсон повернулся к Геосу, который стоял немного в стороне и позади.

— Арадна?

— Да, королева Д’Хартии. Мужчина по ту сторону — Бар Сенестро.

Что бы Чик не испытывал к одному из них, уравновешивалось его чувствами к другой. Он оказался между двух сил: здоровый прагматизм утверждал, что следует держаться подальше от Бара — недоверчивого, могущественного и безжалостного человека, с которым нельзя не считаться, а тяга к прекрасному призывала к молодой королеве.

Геос шагнул вперед, и всё собрание Рамд поднялось на ноги — это движение было исполнено и достоинства, и почтения. Хотя Чик был чудом в их глазах, не было ни неподобающих взглядов, ни любопытных споров. В зале царили спокойствие, непринужденность, уравновешенность; единственным слышным звуком была всё та же тихая музыка невидимых колокольчиков.

Рамда Геос заговорил. Одновременно он по-дружески положил руку на плечо Уотсона — знак, по которому все остальные Рамды вернулись на места.

— Факт и материя, братья мои!

Геос сделал паузу, чтобы все поняли значимость того, что он только что произнес. Затем парой быстрых фраз описал суть дела, начав с кое-каких рассуждений и прочих подробностей, понятных Уотсону лишь наполовину; он часто ссылался на Харадоса и толкователей пророчества, потом упомянул свою основную специализацию — спиритизм, а также высказал свое отношение к вопросу материализации. После этого он перешел к отчету о появлении Уотсона в храме, его долгом сне и окончательном восстановлении. Гораздо подробнее он изложил суть их бесед.

До этого момента Рамды и не шелохнулись. Чик бросил взор на Арадну. Она слушала, подперев подбородок рукой; ее голубые глаза светились удивлением и естественной, неподдельной детской радостью.

Тут взгляд Чика перехватил Бар, и вновь прибывшего пробрала холодная дрожь от расчетливости, тяжелой циничности этого скептика и от странного предчувствия; эти глаза обжигали, точно пламя, лед или сталь. Уотсон мог лишь удивляться красоте и уму этого человека, его духовному превосходству, кричавшему о себе даже здесь, в присутствии Рамд.

Геос продолжал, на этот раз он изъяснялся просто. Уотсон ощущал, какое тот испытывает к нему почтение, он его чуть ли не обожествлял. Рамды слушали с явно всё возрастающим интересом, Арадна слегка подалась вперед. Даже Бар отвлекся от Уотсона, чтобы уделить больше внимания говорившему. Ибо Геос повел речь о Харадосе. Геос был столь же замечательным оратором, сколь и мистиком; он мастерски передавал слова Чика… и вот вершина: сам Харадос появился среди них, и… они его упустили!

На мгновение повисла тишина, затем раздался шорох общего обсуждения. Чик наблюдал, как Рамды склоняются, чтобы пошептаться друг с другом. Сможет ли он выстоять против них?

Но никто из них не взял слово. После первой волны тихих переговоров они снова погрузились в молчание. Напряженную тишину нарушил Бар Сенестро.

— Могу я спросить, Рамда Геос, что заставило тебя выступить с таким утверждением? Для начала, как ты докажешь, что этот человек, — он кивком указал на Уотсона, — не является просто одним из нас же, д’хартианцем или коспианцем?

Геос немедля ответил:

— Вы знаете, как его нашли, Бар Сенестро. Или у вас нет глаз? — судя по всему, Геос был уверен, что иных доказательств не требуется.