Слепое пятно

Сначала всю его поверхность покрыло белое сияние. Потом белизна вдруг схлынула, уступив место многоцветью, которое после превратилось в точную копию трехцветного клевера высоко в небе. Чик, однако, заметил, что красный и зеленый были расположены противоположно тому, как это было на сияющем вдалеке оригинале. А потом он услышал голос, сильный и отчетливый, с легкой металлической ноткой, словно звучал сквозь микрофон, спрятанный в этом небольшом сияющем разноцветном листе:

— Слушайте те, у кого есть уши, дабы слышать!

Это было сказано на томалийском. Геос выдохнул:

— Голос пророка Харадоса!

Но в следующее мгновение невидимый оратор заговорил на другом языке: звонком, серебристом, мелодичном — на английском, и Чик узнал этот голос:

— Чик! Ты отлично справился, мой мальчик. Твои смелость и чутье, быть может, выведут нас отсюда. Следуй пророчеству слово в слово, Чик — оно ДОЛЖНО сбыться точно так, как написано! Не оплошай и прочти его там, на стене Храма Колокола, когда встретишься с Баром Сенестро в День Пророка! Я многое узнал, мой мальчик, но я не всемогущ. Твой приход дал мне последнюю надежду на возвращение к себе подобным вместе с тайнами жизни. Ты правильно сделал, что поверил своим инстинктам; не бойся, но помни, что, если ты… если мы оступимся, то пропадем. И наконец — если ты преуспеешь в своем поединке с Сенестро, я пошлю за тобой; но, если проиграешь, я знаю, как мне умереть. Нынче же вернись в Маховисал. Не пересекай границ Угольного Края, подумай, как будешь возвращаться: Бары ждут. Но Рамдам ты можешь доверять целиком и полностью.

Потом говоривший снова перешел с земного языка на томалийский:

— Это говорю я, пророк Харадос!

Всё это было сказано голосом доктора Холкомба.

Сияющий лист растворился во мраке, и речь прекратилась. Чик был рад темноте: всё произошло словно по волшебству и было слишком хорошо, чтобы поверить. Первая настоящая весточка от пропавшего профессора! Каждый ее слог намертво впечатался в память Уотсона.

Геос сжимал его руку.

— Вы поняли, мой господин? Мы слышали голос пророка! Что он сказал?

— Да, я понял. Он говорил на своем родном языке… на моем тоже. И он сказал, — твердо произнес Чик, — что мы должны вернуться. А еще, что нам следует остерегаться Баров.

Не было и мыли о том, чтобы ставить его слова под сомнение. Не дожидаясь приказа Геоса, Ян Лукар принялся разворачивать судно. Уотсон взглянул на небо — огромное изображение исчезло. Он спросил у воина:

— Как мы вернемся обратно? Как найдем дорогу?

Он не видел света, что указал бы им путь, за исключением разве что странного, нестойкого сияния от этого сверхъестественного неба. На чернильной глади Томалии не горело ни огонька из тех огней, которых можно было бы ожидать для удобства летящих. Но солдат нажал на кнопку, и над панелью загорелся другой диск, большего размера.

На нем оказалась то ли карта, то ли схема немалой части Томалии. Дальний ее конец был окрашен так, чтобы обозначать воду, а примыкавшая к нему местность имела форму квадрата и называлась «Маховисал». Где-то на середине пути от города и до ближнего конца диска висела красная точка, медленно двигающаяся по схеме.

— Красная точка, мой господин, означает наше местоположение, — пояснил Ян. — Таким образом, мы всегда знаем, где находимся и куда летим. Скоро мы прибудем в Маховисал.

Корабль тем временем набирал скорость и вскоре летел даже быстрее, чем раньше. Красная точка тоже развила удивительный темп. Конечно, теперь на их стороне была и гравитация; очевидно, лететь им оставалось всего несколько минут. Но какой бы невероятной ни была скорость, ее не обозначало ничего, кроме движения красной точки.

Геос явно был в настроении поговорить.

— Мой господин, знак был недвусмысленный. Это чудо, на которое способен только пророк. Со всеми нашими знаниями мы не смогли бы воспроизвести это великолепие. Лишь единожды Томалия видела подобное прежде.

Они уже было достаточно низко, чтобы различить скопления мигающих огней там, где на равнине внизу разместились города. Перед ними темноту разгоняли бледные лучи странного сияния. Уотсон узнал в них отблески далеких прожекторов. В это мгновение он был благодарен, что хотя бы в этом томалийцы еще не обогнали жителей Земли.

Когда подлетели немного ближе, Чик смог разглядеть множество ярких, сверкающих, похожих на мошкару летающих предметов, освещенных прожекторами. Ян Лукар сказал:

— Бары, мой господин. Они ждут; они с радостью преградят нам путь, если смогут.

— Происки Сенестро, полагаю. Я-то думал, он претендует на что-то вроде чести.

— Это не дело рук принца, мой господин, — ответил солдат. — Некоторые из его последователей из числа д’хартианцев и коспианцев не будут особо щепетильны в том, как убить «самозванца», каким они вас считают.

— А что, — рискнул Уотсон, — если бы я и правда БЫЛ САМОЗВАНЦЕМ?

И Геос, и Ян улыбнулись. Но голос Рамды звучал очень твердо, когда он ответил:

— Будь вы самозванцем, мой господин, я убил бы вас сам.