Слепое пятно

Пытаюсь абстрагироваться, прекратить жалеть себя, переключаю все внимание в сознание. Нужно что-то придумать. Генерирую дюжину мыслей, но ни одна из них не является реалистичной. Всё не то, но нельзя останавливаться. Он убирает руки от татуировки и смеется.

— Тебе не нравится Клэр, — складывает ремень в два оборота, — но она что-то вроде твоей здоровой версии. Если бы ты родилась красивой и любимой. Хорошо, что у тебя не вышло.

Удерживает своеобразный поводок одной рукой, пока второй копошится в джинсах. Слышу характерный звук: расстегнул ширинку джинс. К горлу снова подступает обжигающая желчь: настолько грязно и противно я себя чувствую. Выливается через нос и отвлекает его от процесса.

— Сука, — Брайан брезгливо шипит, хватает меня за волосы и вдалбливает в рвотную массу, — какая же ты дрянь.

Он наотмашь шлепает меня по лопаткам, бьет по позвоночнику и наносит ещё несколько ударов по телу, пока затирает тошноту на ковре моим лицом. Щеки горят от трения, глаза от едкости кислоты. Наконец, он останавливается и я понимаю, что теперь моя голова повернута в другую сторону.

В носу стоит противный запах блевотины, синяки мучительно щемят, грудь ноет от глубокого ожога, тело дрожит в болезненном ознобе, но я улыбалась. Желчь царапает белки глаз, но это не мешает рассмотреть мне кованную каминную кочергу под диваном, подарок мамы на последнюю годовщину с Микеланджело. Она лежит на расстоянии вытянутой левой руки. Нужно только взять.

Характерный шлепающий звук текстильной резинки трусов по коже. Чувствую его горячий, уже влажный эрегированный член на ягодицах. Он раздвигает их и плюет между, в то время как я понимаю, что момента лучшего, чем сейчас, не будет. Делаю вид, что сопротивляюсь. Дрожу, брыкаюсь, незаметно поднимаю обе руки, чем вызываю его смех.

«Смейся, ублюдок. Осталось недолго».

Он захватывает ремень одной рукой, пока второй залезает внутрь. Грубо сует в меня пару пальцев, скользит пенисом по коже и удерживает самодельный ошейник. Снова тяжело дышать, но меня это больше не пугает. Я знаю, что нужно делать.

«Либо я спасу себя, либо умру, даже не попробовав это сделать».

Тихо задерживаю дыхание. Мне нельзя отключаться. Нахожусь на финишной прямой: левая рука под диваном. Брайан царапает анальное отверстие мерзкими фрикциями пальцев внутри, а я осторожно хватаюсь за холодную ручку кочерги.

Он резко достает пальцы и приставляет к проходу твердую головку, до синяка сжимая левую ягодицу. Возбужденное дыхание, урод в предвкушении. Брайан пододвигается поближе, чуть склоняется, направляясь внутрь, и я провожу по полу кочергой, на секунду сбивая его с толку. У меня нет времени сомневаться и медлить.

Изо всех сил поднимаю её и с размаху попадаю ему по голове. Не знаю: темечко, лоб, затылок — но ублюдок отпускает ремень на секунду, непроизвольно хватаясь за черепушку. Я ударяю снова, не дав ему опомниться. Размахиваю ей, задевая очередной участок крепкого тела. Чувствую, как он слабеет.

Брайан кричит и отшатывается назад, а я получаю новый шанс: переворачиваюсь на спину, зажмуриваю глаза и бью в лицо кованым прутком. От адреналина гудит в ушах. Я слабо слышу: всё вокруг становится приглушенным. И его ор, полный боли, кажется чем-то далеким, тихим и нереальным.

На моё голое тело брызжет кровь. Горячая. Легкие, почти невесомые покачивания по инерции. Тяжесть спадает с ног. В квартире стоит характерный глухой грохот, отдаленно напоминающий свалившийся на пол мешок.

Открываю глаза и вижу, как всё вокруг покрыто темными пятнами. Мои колени и бедра в его крови. Через силу смотрю на Брайана и вижу, что его нос превращен в одно большое месиво. Я боюсь только одного: что он ещё жив и способен причинить вред. Вокруг всё как в тумане. Чувствую, что плохо соображаю, но спасение важнее всего.

Одним движением отрываю скотч со рта. Пододвигаю к себе ноги, из-за чего пачкаю тело кровью. Быстро разгрызаю часть пластика на щиколотках, помогая разорвать его руками. Встаю, пошатываясь на месте, и несусь прочь. На лету поднимаю брошенное на пол худи у двери, хватаю оставленный на тумбе ключ и, через ужасную, непослушную дрожь в порезанных пальцах, открываю замок.

Пулей вылетаю прочь и закрываю его внутри, чтобы не выбрался. Страх душит. Оставляю ключ в замке, и только теперь чувствую облегчение. Из горла вырываются самые тяжелые и громкие рыдания в моей жизни.

Я скатываюсь вниз по двери, закутывая обнаженное тело в толстовку.

22 — убивают не люди

Четверг. Утро.

Соседи быстро отреагировали на крики сверху, рыдающие вопли в подъезде и окровавленную нагую женщину с ремнем на шее. Полиция никогда не была такой быстрой: пятнадцать минут, и я в участке.