Слепой стрелок

— Как-то это всё совсем грустно прозвучало, — заметил Кир. — Слушайте, давайте сегодня уже всё, а? Про это всё.

— Да не вопрос, — Берта улыбнулась. — Только давайте подведем промежуточный итог, и определимся.

— Итог, по-моему, мы уже подвели, — заметил Скрипач. — Ищем дальше. Вы — по внутренним базам, мы — работаем с локациями.

— А мы посидим ещё с внешними базами, — добавил Фэб. — Поищем кое-что ещё. В частности, попробуем разузнать, что получится, про тот конклав, который потенциально может этот мир забрать в случае отказа другого конклава, в который местные хотят. Может быть, что-то и найдём.

— А я попробую поработать с возможными итерациями, — добавила Эри. — Не факт, что найду что-то, но вдруг?

— Вот и решили, — подвела итог Берта. — В общем, действуем по обстоятельствам.

* * *

«Эти облака сталкиваются у меня в голове, — подумала Берта отрешенно. — Какая масштабная, страшная, но в то же время величественная картина, не правда ли? Жаль, что я не могу осмыслить всё и сразу. Как было бы хорошо и просто, если бы можно было осмыслить всё и сразу. Но нет, так не получится».

Она сидела сейчас на бульваре, но не в курилке, а на лавочке, ближе к реке. Кофе в стаканчике давно кончился, а Берта уже и думать забыла о нём, потому что в своем сознании она сейчас видела то, что они уже привычно называли Слепым Стрелком, и его работой. Вечерело, на бульваре стали загораться фонари — тёплый желтый свет, неяркий и уютный, но и на это Берта не обратила никакого внимания. Она видела…

Два облака, неимоверных размеров, сходились, и в месте их смычек возникали первые точки бифуркации, которые постепенно охватывали всю систему, облака словно бы меняли цвет, смешивались, как если бы кто-то капнул в чистую прозрачную воду две капли красителя; каждый элемент этой системы был важен и значим, каждое событие, даже то, которое казалось случайным, обретало смысл, каждый элемент находился на своем месте, и в правильной, абсолютно правильной заданной Слепым Стрелком позиции. Кто ещё тут слеп, пронеслось в голове у Берты, не мы ли на самом деле слепы, не мы ли глухи, не мы ли беспомощны? И как же медленно, чёрт возьми, как же медленно училось всё это время моё глупое сердце, и даже сейчас, уже что-то действительно осознавая, оно продолжает учиться, и ведь только сейчас, перед ней, маленькой девочкой Бертой, появился где-то в отдалении свет настоящей истины, потому что верный путь может увидеть только то сердце, которое научилось. Бесчисленные вереницы лиц, событий, происшествий вставали сейчас перед нею, она вспоминала все поиски, исследования, версии, сомнения… да, это тоже были этапы пути, который пока что, кажется, не пройден и до половины, но у которого — в этом Берта уже не сомневалась — есть, должно быть, хотя бы условное начало, и условный конец. Суперпозиция, подумала она. Стойкое ощущение, что мы сейчас все находимся в суперпозиции, или, что тоже вероятно, наблюдаем — то, как в суперпозиции находились те, которые сейчас в локациях, и, может быть…

Эри подошла к Берте, и молча села рядом. Берта, с трудом вырвавшись из плена собственных мыслей, через минуту взглянула на неё, и тут же поняла, что Эри, как и она сама минутой раньше, выглядит отрешенной и задумчивой. Интересно, о чём она думает? О том же самом, или ей в голову пришло что-то иное?

— О чём грустишь? — как можно более беспечно спросила Берта.

— Да вот, размышляю, — Эри вздохнула. — Слушай, как ты думаешь, что такое молитва?

Берта опешила. Такого вопроса она не ожидала.

— Обращение к Богу, наверное, — ответила она осторожно. — Верующий человек обращается к высшему существу.

— Это определение, — покачала головой Эри. — Это не то. Что такое молитва на самом деле?

— Ммм… не знаю, — призналась Берта. — А ты как считаешь?

— А мне кажется, что это крик отчаяния, — ответила Эри. — Это бесплодная попытка достучаться, докричаться до того, кто тебе бесконечно важен, и бесконечно нужен, до того, кто никогда тебе не ответит. Почему ты смотришь на меня так, словно сама никогда не кричала? Ты кричала, Берта. И я кричала. И мириады тех, которые были до нас, они ведь кричали тоже. Кричали от внутренней боли, которая разрывала их на части, и… их никто не услышал. Те, которые были здесь, не исключение.

— К чему ты это говоришь? — недоуменно спросила Берта.

— Знаешь, этот маркер, эта ария… — Эри помедлила. — В некотором смысле это ведь тоже была молитва. Молитва, которую они придумали не сами, конечно, — добавила она, — но которую они вот так ощутили.

— Но что нам это предположение способно дать, и почему ты заговорила об этом сейчас? — Берта всё ещё не понимала.