Слезы Магдалины

Почему поверил? Почему не предложил денег? Не было тогда? Но ведь потом, позже появились! Надо было вернуться, надо было заставить их, форменно-суровых, говорить...

– Это он ее украл?

Отчаяние отступило перед басом Джо, не желая связываться с человеком, которому отчаяние неведомо.

– Он. Я не знаю, но я думаю. В Лондоне, на пристани, я узнал его, а уже потом и ее. В мать пошла. Луиза тоже была такая, тонкая и светлая. Замечательная.

Выпивка закончилась, а хмельной легкости не появилось. Душу снова жгло знакомым огнем, и Мэтью радовался, памятуя о прошлом облегчении. Тогда Магдалена-блудница, раскаявшаяся и прощенная, умеющая прощать, помогла ему. Может, и теперь спасет? Он ведь хранит ее дар. Сначала как память о Луизе, потом по привычке, теперь вот с новой надеждой.

– Зачем она ему? Зачем, а? Чтобы потом сказать – вот ведьма, ловите?! Чтобы отправить на виселицу, как отправил Луизу? Чтобы поквитаться со мной? Но за что?! Тогда он победил. А я струсил!

Джо хмурится, и рыжая борода его будто бы тускнеет от злости.

А Хопкинсу кажется, что этот дикарь видит все, каждый день его, Мэтью, никчемного существования. Как было? Лондон, бурлящий котел, в котором дьявол мешает золото с дерьмом, надежды с разочарованиями, кровь с вином, а вино с ромом. Бесконечное похмелье, бесконечный угар, в котором или сам утонешь, или, выплывая, утопишь того, кто рядом.

– Охотник на ведьм. Одержимый. Безумец. Нищий. Бродяга. Вор. Игрок. Принц шулеров... карьера, – Мэтью не вдается в подробности, а Джо не спрашивает. Здесь, в Америке, не привыкли лезть в чужое прошлое. – Удача шла. Я вообще везучий, потому что несчастный. Это как либо в картах, либо в любви. Любовь отобрали, а картишек полные руки. Играл. Бывало, проигрывал, но чаще наоборот. А однажды понял – не могу больше. Тошно. Вот так вот тошно.

Мэтью полоснул ладонью по горлу, и Джо кивнул: дескать, понимает.

– На кой мне деньги? На кой шлюхи? Вообще жить зачем? А одна старуха, истинно ведьма, хотя мне было наплевать на это, и говорит: иди-ка ты помолись. Я и молиться? Я ж в храм не заглядывал, крестов вообще... с того самого дня, как со мною Иисус говорил. Не хотел. А ноги сами. И не к Нему, а к Магдалине... все ей рассказал, вот как тебе сейчас. Прощения просил за то, что когда-то разуверился... не думал, что простит, я бы не смог, но она... внутри вдруг посветлело. Душу слезы омыли. Три дня как в тумане ходил, а на четвертый все бросил, пошел в порт, в грузчики. Говоришь, не бывает так? Может, не бывает.