Слямбу катамбу нок! или Приключения первобытного выдумщика

— А-а, знаю! Да под крылышко же нашей Горы! В ее тень! Вот куда мне хочется спрятаться! Вот где укрыться-затаиться! Ох как меня к ней потянуло!

И где дух моей Горы Тарарам? Где мохнатые зверюшки Бабаи, что подстерегают трусоватых за каждым нашим углом и в каждом темном закоулке? Да ведь они похожи на детские игрушки! И где в конце концов этот никчема, плут и хитрюга Шито-Крыто, по которому, честно говоря, я соскучился? Меня ведь всегда разбирал смех, когда он начинал свою заковыристую трескотню! Над кем я еще так посмеюсь?

А Сокрушай? Ну, треснет разочек по макушке дубиной, да ведь, может, и не убьет до смерти?

Ах как я хочу сейчас увидеть нашу Гору! Другие горы, может быть, и красивы, но разве они сравняются с нашей Горой?…

Так размышлял Дум, находясь, по его мнению, где-то на средине Земли, то есть далеко, далеко от дома. Так он размышлял, а первобытный художник (художники во все времена могли быть гениальными) передал все его думы с помощью искусного резца.

МАМОНТ В БЕДЕ

Дело шло уже к вечеру и путешественники замедлили шаг, подыскивая место для ночлега, когда вдруг услышали глухой и тоскливый рев огромного зверя. Настолько тоскливый, что поняли: бояться этого зверя нечего — он скорее всего ранен и умирает. И трое пошли в том направлении, откуда слышался рев.

Сначала они увидели высокие и густые заросли тростника и поняли, что за ним либо озеро, либо болото. Подойдя, спугнули несколько хищников, которые кружили возле стены тростника.

Приблизились к стене, остановились, чтобы еще раз прислушаться к реву, поискали холмик, откуда можно было бы заглянуть за тростник. Не нашли, и тогда Дум забрался на плечи Напролома.

Что же он увидел? Сильно заросшее тростником озеро и на средине его — застрявшего по брюхо в островке зелени мамонта, Самого Большого, как звали этого зверя в то время. Он, видимо, хотел полакомиться сочными стеблями и завяз в илистом дне.

Пытаясь вырваться, Самый Большой погружался в трясину все больше и больше и вконец обессилел. Теперь он ждал смерти и время от времени поднимал хобот и тоскливо кричал. Кого он звал? Кому кричал? Кто из живущих тогда на земле мог помочь ему? Неизвестно.

Дум понял, что бояться мамонта не нужно. Он спрыгнул с плеч Напролома и рассказал друзьям о том, что видел.

Теперь на плечи Напролома взобрался Хоть-Куда и тоже посмотрел на тонущего мамонта. После Хоть-Кудая на плечи сразу двоих взгромоздился тяжелый Напролом и вдоволь насмотрелся на беспомощную сейчас громадину, завязшую по брюхо.

Солнце уже готово было нырнуть за горизонт, искать место для ночлега было некогда, и трое решили, что заночуют здесь. Неподалеку росло раскидистое дерево, они расположились под ним. Нарвали травы для постели, наломали веток, нарезали тростника. Загорелся Костер, два зайца, убитых по дороге Напроломом, были освежеваны и скоро запах жареного мяса разнесся вокруг.

Мамонт, почуяв его, снова закричал, но не тоскливо, а тревожно. По запаху он понял, что рядом с ним находятся люди, и стал звать своих, чтобы они прогнали двуногих, самых коварных врагов мамонтов. Но свои, наверняка бывшие здесь совсем недавно, ушли, поняв, что ничем не помогут погибающему собрату.

Люди поели, стали укладываться спать. И тут снова раздался рев мамонта — тоскливый, как прежде.

— К утру он утонет, — сказал Напролом. — Жаль, что столько мяса сгниет в болоте.

— Утонет, — подтвердил Хоть-Куда. — Из этого болота никто не выберется.

— Столько мяса… — воин помотал головой.

Эти двое сказали все. Думу нечего было добавить. Он разложил поровнее траву и улегся на ней. Трава хранила дневное тепло.

— Нам еще долго идти, — проговорил он, — очень долго…

На его слова никто не откликнулся — его товарищи не знали, к чему они относились. Может быть, ни к чему, но Хоть-Куда и Напролом стали думать о доме, каждый вспоминал свое.

Так, не произнеся больше ни слова, они и уснули на охапках тростника и травы, разложенных вокруг угасающегося Костра.

Утром их разбудил все тот же тоскливый рев мамонта. Он, оказывается, не утонул. Трое людей решили посмотреть, что там, в середине болота, сейчас.

Опять Дум забрался на плечи Напролома. Мамонт был все в том же положении, только погрузился в трясину еще больше. Скоро вода достигнет рта. Весь тростник вокруг него на всю длину хобота был съеден. Если зверь не утонет, он умрет от голода.

После Дума на Самого Большого посмотрели Хоть-Куда и Напролом.

— Убей мы его сегодня, — сказал Напролом, — мы бы запаслись мясом на всю оставшуюся дорогу.

— Мы не сможем убить его тремя копьями, — возразил Хоть-Куда, — он слишком велик. Мы и сами завязнем в этом болоте.

Дум оставил говорящих и пошагал вдоль стены тростника.

— Ты куда? — крикнул Напролом.

— Вы идите поохотьтесь, я скоро буду.

Напролом и Хоть-Куда послушались. Охота была недолгой. Меткие стрелы охотников — теперь уже оба они владели луком — попадали даже в бегущего зайца, которых здесь водилось множество. Скоро три ушастых зверька стали их добычей, а четвертого, раненого, они не смогли отыскать в кустарнике, куда он спрятался.