Слова, из которых мы сотканы

– Ну вот, – начал он, – мой брат заканчивал учебу в медицинском колледже. Он был молодым врачом и надеялся стать педиатром. Он проходил стажировку в детской раковой палате в одной из клиник недалеко от Дьеппа, и как-то вечером его попросили ввести… как вы говорите, морфин?

Мэгги кивнула.

– И вот, он неправильно рассчитал дозу. Было уже поздно, и он устал. Ребенок умер от передозировки.

Мэгги ахнула и закрыла рот ладонью. Марк грустно покачал головой и вздохнул.

– Потом было расследование, его оправдали, но запретили заниматься врачебной практикой. Он не мог вернуться к медицине, он больше никуда не мог вернуться. Он целый месяц просидел у себя в комнате и никого не видел. А потом наша мать… понимаете, она очень нездоровая женщина. У нее всегда были проблемы с разумом. – Он постучал по голове. – У нее неустойчивая психика, и она очень тяжело восприняла этот инцидент. Она отреклась от моего брата. Сказала, что не хочет жить с сыном-детоубийцей. И думаю, ему было трудно видеть меня, свою половину. Мы были очень близки, и он знал, что я испытываю такие же чувства, как и он. Он знал, что наша мать по-прежнему любит меня, но она больше не любила его. И вот однажды он просто исчез. – Марк щелкнул пальцами. – Вот так. Пропал. Ни слов, ни объяснений. Мое сердце как будто раскололось пополам. Еще пять лет он не сообщал мне, куда уехал. Потом написал, что он здесь, в Англии. Он посылал мне письма с английским адресом, напечатанным на конверте. Поэтому я знал, где он живет. Но он не приглашал меня, а я не предлагал посетить его. Не знаю, почему так вышло. Не знаю, почему появился этот мост, по которому ни один из нас не мог перейти. Понимаете, у близнецов так: или все, или ничего. Вы либо вместе, либо нет. Нет никаких промежуточных состояний. Поэтому мы выбрали «ничего». А теперь, как видите, он уходит, и я больше никогда не увижу его. Не увижу таким, каким он был.

– Бедный, бедный Дэниэл! – прошептала Мэгги, прижимая руку к груди. – И вас мне тоже очень жалко. Такая ужасная история.

– Знаю, это трагедия. Умный, добрый, заботливый человек, и вдруг – пуф! Все идет прахом.

– Неудивительно, что он не рассказывал мне об этом. Только представить, что он ощущал все эти годы, чувство вины и неуверенность в себе. Как можно снова доверить себе что-то важное?

– Да, именно так. Теперь вы понимаете, почему он завел детей вот так? Понимаете, почему он позволил другим людям взять на себя всю ответственность за них?

– Да, но он подарил детей людям, которые сами их иметь не могли. Как будто возместил миру жизнь того ребенка.

– Да, это тоже верно. Но я думаю, это было сделано в основном для того, чтобы избежать риска, понимаете? Вся его жизнь после того инцидента заключалась в уходе от риска.

– Да… – сказала Мэгги, а потом ее мысли уплыли вдаль, она осознала, почему их хорошие отношения так и не пошли в том направлении, которое было желанным для обоих. Поэтому Дэниэл никогда не обнимал и не целовал ее. Поэтому он никогда не говорил, что любит ее. Поэтому они до сих пор оставались просто друзьями. Потому что он не хотел причинить ей вред.

– Да, – продолжала она, стараясь говорить ровно. – Я могу это понять, в самом деле могу. – Она немного помолчала. – Но это очень-очень печально.

Лидия

У ее брата не было второго имени, впрочем, как и у нее самой. Ее родители по какой-то неведомой причине не верили во вторые имена. Она стояла перед маленьким надгробием, вырезанным из светло-серого камня, и смотрела на надпись. Томас Пайк. Ее брат. В августе ему могло бы исполниться двадцать восемь лет.

Лидия уже бывала здесь раньше. Теперь она хорошо помнила это. Здесь, с другой стороны от часовни, была похоронена ее мать, между отцом Лидии и собственной матерью. Ребенком Лидия навещала могилу матери, а в более зрелом возрасте присутствовала на похоронах отца.

Родни стоял рядом с Лидией, засунув руки в карманы голубых джинсов.

– Ты в порядке, милая? – спросил он.

Она повернулась к нему и грустно улыбнулась:

– Думаю, да.

Пепел брата лежал у нее под ногами. Крошечный ящик с пылью. Нет, с ней не все было в порядке. Лидия чувствовала себя опустошенной.

– Почему его похоронили здесь? – спросила она. – Почему он совсем один?

Родни подошел на шаг ближе и покачал головой:

– Не знаю, что тогда испытывал твой отец. Меня с ним не было. Но полагаю, он просто не мог справиться с этим. Маленькая могила. И он не хотел, чтобы ты знала об этом. Знаешь, с глаз долой – из сердца вон…

Лидия повернулась к могиле и ощутила, как ее охватывает холодный ужас. Ее отец снова поступил неправильно. Он всегда поступал неправильно. Каждый раз. Как он мог оставить здесь Томаса, маленького мальчика, одного, вдали от матери? Как он вообще мог подумать, что это правильно?

– Я хочу перенести могилу, – сказала Лидия с внезапной решимостью и снова повернулась к Родни: – Я хочу положить Томаса рядом с нашей мамой.

Родни надул щеки.