Слова, из которых мы сотканы

– Ну, я не уверен, что ты сможешь это сделать, – сказал он. – Все места расписаны и зарезервированы на десятилетия вперед теми людьми, которые не хотят ничего оставлять на волю случая. Рядом с твоей матерью нет свободных участков.

– Но разве он не может лежать рядом с ней, на ее участке?

Родни сконфуженно пожал плечами.

– Я спрошу? – предложил он.

Лидия кивнула.

– Хорошо, – сказала она. – Спасибо тебе. Но это ужасно. – Она передернула плечами. Утренний воздух на кладбище был сырым и зябким, а ее голова – тяжелой от избытка вина, выпитого ночью. Они с Родни просидели до трех утра, распутывая нити их общей истории. Тем не менее Лидия проснулась рано, готовая посетить это место и почувствовать то, что должна была почувствовать, чтобы двигаться дальше.

Сначала они посетили могилу ее матери, за которой ухаживал Родни, а потом направились к брату. Потом Лидия немного постояла над могилой отца и попыталась ощутить что-то иное, кроме сдавленной ярости и смутной неприязни. Она попыталась вызвать в своем сердце жалость и сострадание, но ничего не нашла. Жизнь со многими людьми обошлась круто, но не каждый превратил всю свою жизнь в одно сплошное поражение, как сделал ее отец.

Лидия с улыбкой повернулась к Родни.

– Теперь нам пора идти, – сказала она. – Мне нужно вернуться домой.

– Разумеется, милая. Поезжай домой и перевари все это. Разберись, что к чему.

Лидия кивнула, благодарная за его проницательность. Именно это она и собиралась сделать.

– Я отвезу тебя на станцию. Там будет поезд в двадцать минут десятого, мы должны успеть.

Лидия снова посмотрела на серый камень, лежавший над Томасом Пайком. Она опустилась на колени в сырую траву и провела пальцами по плите. Она знала, что вернется сюда. Теперь в этой маленькой гордой стране у нее было кое-что еще, кроме дурных воспоминаний. Лидия многое потеряла, но с каждым днем приобретала все больше. Она приложила пальцы к губам, поцеловала их и прижала к камню. «Я разберусь в этом»

, – молча пообещала она Томасу. А потом они с дядей вернулись к его автомобилю в золотистом свете недавно взошедшего солнца.

– Ах! – воскликнул Бендикс, стоявший на верхней лестничной площадке, когда четыре часа спустя Лидия вернулась домой. – Вы вернулись! А я как раз пытался позвонить вам.

Лидия удивленно посмотрела на него, потом на сумку, где лежал ее мобильный телефон.

– Я недавно вышла из подземки, – сказала она.

– Ах, – повторил он и начал спускаться по лестнице.

– Все в порядке? – поинтересовалась она.

– Да, разумеется! Мне просто не терпелось узнать, как прошла поездка в Уэльс… с вашим братом. И, по правде говоря, я немного соскучился по вас. Дом слишком большой для одного.

Она улыбнулась, охваченная нежностью и расположением к нему. У двери он расцеловал Лидию в обе щеки и аккуратно взял ее наплечную сумку.

– Вот, позвольте, – сказал он. От него пахло мылом и шампунем, но за этим угадывался другой запах, который всегда волновал Лидию, слегка мускусный запах его сущности.

– Вы помните, что сегодня днем у нас тренировка? – Бендикс поставил ее сумку на лестницу и с улыбкой посмотрел на Лидию. – В три часа?

– Черт, ну конечно! Прошу прощения, я совсем забыла.

– Так я и думал. Не собираюсь вас уговаривать, но, если вы не против, мы могли бы…

Лидия постаралась очистить место в голове, чтобы рассмотреть его предложение.

– Сколько сейчас времени? – спросила она.

– Почти час дня.

– Тогда хорошо, – сказала она. – Да, думаю, мне не повредит небольшая разминка.

– Превосходно, – откликнулся он. – Тогда увидимся в три часа и начнем с пробежки. А пока мы будем бежать, вы мне все расскажете.

Они бегали около часа. Это не было запланировано, но у Бендикса сегодня не было других клиентов, сияло солнце, дул слабый ветерок, и мостовая как будто разворачивалась перед ними метр за метром, словно ковровая дорожка. Они поддерживали непринужденный темп, достаточно легкий для беседы, и Лидия рассказала Бендиксу обо всем. Она рассказала ему о встрече с Родом и о маленьком брате, который умер в незнакомом доме; она рассказала ему о крошечной могиле в ста метрах от того места, где ей полагалось находиться, и о чувстве расставания с прошлым и одновременного сродства с ним. Бендикс слушал и говорил правильные слова в правильных местах, так что Лидия впервые за долгое время вплотную подошла к тому, чтобы полностью открыть свое сердце перед другим человеком, рассказать правду о себе без всяких оправданий или исключений. Ее не беспокоило, как это будет воспринято, что он может подумать, устала ли она или у нее потекла тушь. Это был полноценный, воодушевляющий, освобождающий опыт.

Они ввалились в парадную дверь в 16.30 и сразу же направились в подвальный спортзал. Пока они шли, Лидия смотрела на очертания тела Бендикса под его влажной от пота одеждой, на завитки мокрых волос на его шее и испытывала нечто вроде сладостной боли в паху. Прежде чем Лидия успела подумать, слова вылетели у нее изо рта:

– Может, пойдем в сауну?