– Она очень старая, – немного подумав, ответил он. – Она уже не тот человек, которым была раньше.
– А каким человеком она была раньше? – не отступалась Мэгги.
Дэниэл снова пожал плечами.
– Другим, – только и ответил он. – Понимаете?
– Где она живет?
– Во Франции, – с легким раздражением ответил он.
Ей хотелось продолжать: где именно во Франции? С кем: с братьями, сестрами, внуками, с кошкой, одна? Но Мэгги почувствовала его досаду и позволила ему сменить тему. Однако сегодня он добровольно поведал нечто новое: его мать живет в собственном доме, в Дьеппе. И еще: у него есть брат. Он живет в окрестностях Дьеппа, недалеко от матери, и каждый день навещает ее.
– Я не испытываю вины за свою мать, – сказал Дэниэл. – Она настолько старая, что даже не понимает, что живет в доме. Не понимает, кто она такая. Но мой брат каждый день садится в старенький автомобиль, проезжает через унылый городок, где он живет, выезжает на серое шоссе, приезжает к большому дому у моря, где всегда пахнет рыбой и морской пеной, и сидит рядом с женщиной с невидящими глазами и холодными руками, которая была его матерью. Она не узнает его. Потом он уезжает и чувствует себя виноватым за то, что оставил ее одну, до тех пор, пока не проезжает по тому же маршруту на следующий день.
– А как же его семья, его жена?
– У него нет ни жены, ни семьи. Он такой же, как я, он одинок. Когда мы умрем, наш род закончится вместе с нами. – Тут он закашлялся, и Мэгги протянула ему чашку с фруктовым пюре.
– Ну что же, никогда не знаешь заранее, – легкомысленно сказала Мэгги. – С мужчинами так часто бывает. Возможно, где-то на свете существует ваша маленькая копия, а вы даже не подозреваете об этом. – Она позволила себе тихий смешок и покосилась на Дэниэла в надежде, что не пересекла очередную невидимую черту.
Он поднял веки, туго натянутые на глазные яблоки, и криво усмехнулся.
– Может быть, – с сухим смешком сказал он и вздохнул. – Может быть. В конце концов, все возможно.
Мэгги тоже улыбнулась, испытывая облегчение от того, что она скорее позабавила, нежели огорчила человека, которого полюбила. Потом она внимательно и ласково наблюдала, как он медленно погружается в густой туман наркотического сна.
Робин
Жизнь Робин превратилась в роман. В один из тех романов, где на обложке изображают модные туфли. Там шла речь о девушке по имени Робин, которая знакомится с мужчиной в магазине одежды, она продает ему коричневый джемпер. Потом он ждет на улице, когда она закончит работу, и ведет ее в прекрасный бар под модным рестораном в пульсирующем сердце Сохо, они пьют чудесные коктейли с цветами вишни и розовой водкой и беседуют так долго, что перестают ходить поезда, и вечер переходит в глубокую ночь, им приходится идти целых полчаса, чтобы найти такси, которые отвезут их по домам. Затем героиня и этот мужчина (его зовут Джек) перебирают все замечательные, радостные и слащавые романтические клише, снова и снова встречаются в разных местах, таких, как лондонские парки в солнечные дни, плавучие рестораны на каналах, открытые зеленые веранды пивных пабов, расцвеченные волшебными огоньками, художественные галереи, неформальные концерты в тесной компании и арт-хаусные кинотеатры, где можно смотреть фильмы с субтитрами.
Мужчине по имени Джек двадцать семь лет, и, разумеется, поскольку жизнь Робин теперь происходит внутри романа, он оказывается вовсе не банковским клерком, студентом или менеджером по работе с клиентами, а писателем. Настоящим писателем с уже опубликованными книгами. Он не пишет толстые романы с модными туфлями на обложке, нет, он пишет небольшие, элегантные книги с размытыми фотографиями на обложке, с короткими названиями из одного слова. Он издал свой первый роман в двадцать пять лет, второй роман – в прошлом году, а теперь наполовину написал третий. А поскольку это художественное осмысление реальной жизни, Джек, разумеется, только что продал за десятки тысяч фунтов права на киносценарий по своей первой книге, и, даже несмотря на то, что его книги выходят небольшими тиражами, его банковский счет выглядит вполне прилично для того, чтобы предлагать все более идиллические места для встреч и совать Робин двадцатифунтовые бумажки для оплаты такси в те вечера, когда она уезжает домой.
Впрочем, в последнее время Робин все чаще не возвращалась домой. Она оставалась у Джека, в фотогенично обшарпанной маленькой квартире с одной спальней в пузатом оштукатуренном доме на зеленой Холлоуэй-сквер, где имелась кровать-переросток со спинкой из гнутого железа и абстрактной картиной, криво подвешенной над ней. Робин ходила босиком по этой чудесной старомодной квартире в его безразмерных свитерах и пила чай из огромных кружек «Старбакс», сидя на скрипучем, но элегантном диване, голова Джека покоилась на ее коленях, а она ласкала кончиками пальцев его блестящие волосы. Она никогда в жизни не чувствовала себя более прекрасной и жила так, как ей всегда было предназначено, за миллионы лет до ее рождения предначертано звездами, отдаленными на миллиарды световых лет.