65
Губ шевелящихся отнять вы не могли.
66
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Ранняя редакция 3-й и 4-й строки: «Только слышно кремлевского горца, / Душегубца и мужикоборца» (о Сталине).
67
И слова, как пудовые гири, верны.
68
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
69
Как подкову, дарит за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
70
А в Угличе играют дети в бабки.
71
...А Рим далече, – / И никогда он Рима не любил.
72
Прозрачная звезда, блуждающий огонь,
Твой брат, Петрополь, умирает.
73
Прими ж ладонями моими / Пересыпаемый песок.
74
Не сравнивай: живущий несравним.
75
«Который час?» – его спросили здесь,
А он ответил любопытным: «вечность».
«Который час?» – «Вечность!» – ответ поэта К. Батюшкова на свой же вопрос; приводится в «Записке доктора Антона Дитриха о душевной болезни К. Н. Батюшкова» (1829; опубл. в 1887 г.).
Батюшков, по-видимому, цитировал диалог из проповеди о вечности французского проповедника Жака Бридена (J. Bridaine, 1701—1767): «О! знаете ли вы, что такое вечность? Это маятник, который, качаясь в могильном безмолвии, неустанно твердит лишь два слова: “Всегда, никогда! Никогда, всегда!” И при каждом таком ужасном взмахе какой-то отверженный кричит: “Который час?” И голос другого несчастного ему отвечает: “Вечность”» (Boudet J. Les Mots de l’histoire. – Paris, 1998, p. 383).
76
Нет, никогда, ничей я не был современник.
77
...Мы в детстве ближе к смерти, / Чем в наши зрелые года.
78
И я один на всех путях.
79
Неужели я настоящий, / И действительно смерть придет?
80
Ужели я предам позорному злословью / (...)
Присягу чудную четвертому сословью
И клятвы крупные до слез?..
81
Для того ли разночинцы / Рассохлые топтали сапоги,
Чтоб я теперь их предал?
82
Я человек эпохи Москвошвея,
Смотрите, как на мне топорщится пиджак,
Как я ступать и говорить умею!
Попробуйте меня от века оторвать, —
Ручаюсь вам – себе свернете шею!
83