Слово об Учителе

Поясним, почему вдруг возникла такая острая необходимость в Советской России: с 3-го курса начать “приземлять” студентов мехмата, готовить из них прикладников. Дело здесь было в том, как показывал опыт, что математика (“точное знание”), зародившаяся несколько тысячелетий назад как служанка жизни и естествознания, обслуживавшая инженерию, землемерие и градостроительство, лекарское дело или знахарство, астрологию, астрономию и

алхимию, со временем всё больше и дальше удалялась от почвы и от корней, “показывала зубки” что называется, норов и спесь. И, как следствие, из тихой “девушки-труженицы” превращалась в некую привилегированную “кралю”, или же барыню-госпожу, чванливую, кичливую и высокомерную, от которой уже было мало проку, если он вообще был. К четырём первоначальным базовым дисциплинам – алгебре и геометрии, тригонометрии и теории чисел – начали прибавляться дифференциальное и интегральное исчисление

, теория множеств и теория групп и алгебр Ли. А XIX-й и XX-й века стали и вовсе временем бурного развития современной классической математики. В это время зарождаются и быстро оформляются в самостоятельные дисциплины и целые научные направления обыкновенные дифференциальные уравнения и уравнения в частных производных, математическая физика, алгебраическая геометрия,

дифференциальная геометрия, алгебраическая и дифференциальная топология, вариационное и тензорное исчисление, теория функций и функциональный анализ (Анализ III

), теория динамических систем, теория бифуркаций и автоморфных функций, теория оптимального управления, теория вероятностей и математическая статистика, наконец. Современная математика, таким образом, всё больше и больше поднималась к вершинам научных абстракций, и при этом отрывалась от жизни и от земли, от насущных проблем людей. А учёные-математики, носители диковинных знаний, возвели сами себя в ранг тибетских жрецов-небожителей, этаких “покорителей интеллектуального Эвереста”, которых все просто обязаны были слушать, носить на руках и беспрестанно славить. Они смотрели на людей свысока и уже не желали касаться запросов, нужд и задач, что перед учёными-естествоиспытателями выдвигали потребности общества и государства. И это при том состоянии, заметьте себе, что все они получали огромные деньги из гос-казны в виде зарплат, почётные звания, премии и ордена от правительства, дачи и квартиры элитные. А государству взамен не давали ничего – кроме научного гонора и пустопорожних статей и книжек…

Конец такому математическому отшельничеству и иждивенчеству, граничившему с паразитизмом, в СССР положила Великая Отечественная война. Почему? – понятно. Потому что денег в стране катастрофически не хватало: всё уходило на оборону. И люди четыре года вынуждены были работать за хлебные карточки и скудный продуктовый паёк. Паразитизм, небо-жительство и самолюбование, понятное дело, были тогда не в почёте, как и звания высокие, титулы и довоенный статус. Чтобы элементарно выжить, с голоду не умереть, гражданам надо было засучить рукава и строго и неукоснительно выполнять то, что им прикажут “сверху”, а не что хочется.

Разумеется, всё это касалось и чванливой научной элиты – столичных академиков и профессоров. Тем более, что большую их часть, пожилых профессиональных математиков Москвы, осенью 1941 года отправили в эвакуацию в Среднюю Азию, на Волгу и на Урал и, наконец, заставили там спуститься с небес и поработать на Оборонку и Космос, на ту же Атомную программу – отрасли, от которых напрямую зависела судьба окружённой врагами страны. Как настоящая, так и будущая. Правительству, повторим, тогда это было легко и просто сделать – заставить. Оно перестало финансировать пустопорожние гражданские проекты – и всё. Кормило и поило, и заботилось только о тех учёных, от кого были конкретные толк и польза.