Случайный ветеринар. Записки практикующего айболита

Люди делят все в мире на категории. Собаки тоже. Разница, однако, в том, что люди используют сложную систему категорий, кромсают мир на тончайшие ломтики и снабжают их иерархически организованными ярлыками. А собаки используют только две широких категории: «еда» и «не еда». И должен сказать вам, что категория «еда» головокружительно широка. Чтобы не погрешить против истины, следует также уточнить, что в категории «не еда» есть несколько подкатегорий, например «то, на что надо лаять» или «люди, дающие еду», но больше всего собак все же интересует разница между съедобным и несъедобным. Еда для них – все. Это их страсть. Это их божество. Это особенно верно для щенков и собак отдельных пород.

Лабрадоры-ретриверы и бигли – пожалуй, две наиболее выдающиеся из таких пород. Впервые мне пришлось убедиться в этом на примере Билли Сингха, молодого черного Лабрадора, которого привели в клинику спустя год или два после того, как я окончил колледж. Он уже пару дней отказывался от еды, чем крайне напугал своих хозяев. Обычно Билли материализовывался, стоило тихонько зашуршать полиэтиленовым пакетом или хотя бы дотронуться до ящика, где хранился консервный нож. А теперь он просто лежал где-нибудь с грустным видом. Если псу предлагали лакомства, он обнюхивал их и отворачивался с еще более печальным выражением морды.

Диагноз мне удалось поставить быстро, за что я, будучи почти новичком, был горячо благодарен судьбе. Причина недомогания обнаружилась на рентгеновском снимке: очень плотный объект неправильной формы, застрявший в тонком кишечнике. Я показал снимок клиенту. Мистер Сингх вздохнул и сказал:

– Это камень. Билли любит есть камни.

Я не стал скрывать своего недоумения:

– Он любит есть камни?! – Потом-то я узнал, что для собак это не слишком необычная история, но тогда впервые услышал о таком. – То есть он прямо нарочно их ест? Не просто играет с ними и случайно глотает?

– Нет, просто ест. Обычно они сами выходят. Я-то думал, мы избавились от всех камней на своем участке, а когда мы его выгуливаем снаружи, то смотрим в оба, но, видно, он где-то нашел-таки камушек.

– Надо же, как вам не повезло с этим камнем! Он достаточно маленький, чтобы Билли смог его проглотить, но слишком большой, чтобы выйти естественным путем. Похоже, он там застрял.

Мистер Сингх ничего не сказал, только снова вздохнул и кивнул.

С диагнозом все было ясно, и с лечением тоже: Билли требовалась операция. Она прошла благополучно, и Билли полностью поправился. Но это не самое интересное в его истории. Самое интересное, что год спустя он повторил свой номер, и его опять прооперировали. А потом не прошло и полгода, как мне позвонил мистер Сингх. (Уверен, вы уже догадались, к чему идет.)

– Доктор Шотт, вы не поверите, но Билли не ест уже три дня.

– Не-е-е-т!

– Боюсь, он опять за свое. Мы уж так старались следить за ним, но у него прямо зависимость какая-то. Он чует эти камни за сотню метров.

– Фантастика…

– Послушайте, мы разоримся, если будем его все время оперировать! Да и ему это не слишком полезно. Нельзя ли что-то придумать? «Молнию» в него вшить, например? – Мистер Сингх засмеялся, но это был невеселый смех.

– Ха! Хорошая идея, но, боюсь, не получится. Мне очень жаль, но, похоже, опять нужна операция.

В наши дни можно было бы рассмотреть идею эндоскопической операции, но в те времена доступных эндоскопов было не сыскать во всем Виннипеге, да и вытаскивать через пищевод крупный объект неправильной формы тоже было бы не лучшим решением. Так что пришлось Билли лечь на операционный стол в третий раз. После этого мы договорились, что гулять, даже под строгим присмотром, он будет только в сетчатом наморднике, в котором пес мог дышать, но не имел возможности взять в зубы что бы то ни было. И это помогло. Билли прожил долгую жизнь в добром здравии, операций ему больше не потребовалось ни разу, хотя, уверен, в день своей смерти он грезил о вкусных камушках.

Но как ни удивительны пищевые привычки Билли, приз за креативное обжорство я вынужден отдать дражайшему старине Финнегану Коннолли.

Финнеган проявил себя как маньяк по части еды еще в юности. Когда он сожрал буханку хлеба вместе с полиэтиленовым пакетом, а потом выблевал все это на пол гостиной, Коннолли стали весьма тщательно следить, чтобы еда не оставалась без присмотра в теоретически доступных для него местах. Но Финнеган не отказался от своих смелых устремлений. Он стал прилежно работать над расширением понятия «доступное место». Финнеган научился открывать холодильник.