Смайлик на асфальте

— По лестнице поднимаемся тихо, чтобы не беспокоить жильцов. Кто в себе не уверен — пожалуйста в лифт, последний этаж. Когда выйдете на крышу, не сходите с деревянных мостков. Там, где нет мостков, идти можно только по гудроновым дорожкам. К краю крыши не подходить. И, главное, осторожность и еще раз осторожность.

На крышу Артём выбрался первым. Отошел на несколько метров, глядя, как из низкой чердачной двери один за другим появляются люди. Осторожно пробуют ногой настил, озираются по сторонам, делают пару робких шагов, а потом, осмелев, вдыхают полной грудью и улыбаются.

Такого чувства свободы, как на питерских крышах, нет нигде. Город с его смогом, теснотой, мелочной суетой и спешкой остался внизу, а здесь, под самым небом, каждый был счастлив и свободен. И Питер с крыш выглядел совсем другим. Дух захватывало от его красоты и величия. Именно здесь старинная карельская легенда, рассказывающая о том, что Петербург был возведен на небе, а затем целиком опущен на землю, казалась былью. Здесь был совсем другой, небесный Петербург, где над безлюдным изломанным пространством крыш устремлялись в небо шпили Адмиралтейства и Петропаловки, купола Исаакия, Троицкого и Смольного соборов. Если уж верить, будто каждый вновь прибывший в Петербург человек должен пройти инициацию, то делать это нужно только на крыше дома на Мытнинской.

Артём зорко следил за группой, не напоминая о себе. Первые минуты на крыше наедине с городом столь же интимны, как объяснение в любви. Третий здесь не нужен.

Подождав немного, пока схлынет эйфория, он выстроил группу на пятачке рубероида, откуда открывался вид на Неву. В этом месте он начинал экскурсию, постепенно переходя с одной крыши на другую — делая круг около двора-колодца. Петропавловка, Дворцовая, Ростральные колонны, Исаакий, Пушкинский дом… Весь центр как на ладони, не случайно это место пользовалось такой популярностью у туристов.

Вид был потрясающим, но для себя Артём выбирал совсем другие дома. Если было грустно и хотелось побыть одному, залезал на крышу здания в старой Коломне, стоящего на слиянии Фонтанки с каналом Грибоедова. С друзьями отлично проходило время на Сенной площади, на крыше дома-корабля. Девушек он обычно приводил на крышу Толстовского дома или на Английскую набережную.

Дав туристам насладиться видом Стрелки, Артем повел группу по деревянным мосткам на крышу соседнего здания. Подождал, когда все перелезут через поперечную балку и спустятся по приставной лестнице — крыша следующего дома находилась чуть ниже. Ольга шла в первых рядах, но ведь он просил ее быть рядом! А еще рядом с ней шел этот чертов француз! Идут, болтают, как ни в чем не бывало. О чем только?

Артём вновь остановил группу. С новой площадки открывался отличный вид на Владимирский собор и крышу здания с башенкой ПВО, куда проход уже давно был закрыт. Стараясь не упускать из виду Ольгу, Артём начал рассказывать про войну и блокаду, как совсем молоденькие девушки по ночам наблюдали за ленинградским небом, чтобы предупредить о налете фашисткой авиации.

— Делимся пополам, — скомандовал он, закончив рассказ. — Первая половина идет на смотровую площадку делать селфи, вторая остается со мной. Через пять минут меняемся.

Пяти минут им, конечно, не хватило.

Тучи, наконец, добрались до центра города. Становилось ветрено, по крыше редким стаккато застучали первые капли. Кровля постепенно намокала. Экскурсию нужно было сворачивать.

Поймав Ольгу за рукав, Артём прошипел:

— Я же просил не отходить от меня!

— Да-да, я помню, — пробормотала девушка.

Когда на крыше появилась еще одна группа, Артём занервничал всерьез — слишком много людей собралось на небольшом пятачке под пронизывающим ветром. Он бросил возмущенный взгляд на гида второй группы, который усиленно поворачивался к нему спиной. Артём немного знал парня — тот всегда плевал на то, что площадка занята кем-то другим, не ждал, когда освободится место. И сейчас эта группа заняла единственный безопасный проход к ближайшему входу на чердак. Две девушки — жгучая брюнетка и яркая блондинка на умопомрачительных шпильках (это на крыше-то?!), фотограф с профессиональной камерой, суетящийся низкорослый тип, покрикивающий на всех, две девушки-костюмера и трое зевак на подхвате. Ребята из группы Артёма во все глаза пялились на девушек. А те непринужденно позировали фотографу — похоже, быть в центре внимания для них не в новинку.

Артём старался не выпускать Ольгу из поля зрения. А она восторженными глазами смотрела на город. Затем раскинула руки и воскликнула: «Отчего люди не летают? Отчего люди не летают так, как птицы? Мне иногда кажется, что я птица. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела!»

Брюнетка слезла с трубы и уставилась на Ольгу.

— Молчанова, ты ли это?

Ольга бросила смущенный взгляд на Артёма и повернулась спиной к девушке, всем своим видом говоря: «Нет, это не я».

— Молчанова, передо мной можешь не придуривать! — крикнула ей в спину брюнетка. — Эти твои «почему птицы не летают» я с дипломного спектакля помню!

Ее слова стали последней каплей.