Смелая

У меня не было желания быть блондинкой, но я знала, что это единственный способ получить работу. Один из продюсеров быстро отвез меня к ее парикмахеру, который превратил меня в блондинку среднего Запада. План сработал. Мне официально предложили роль, но за меньший гонорар, чем все мои коллеги из-за денежного соревнования. После оплаты моего агента, менеджера и адвоката я получила, вероятно, около 12 500 долларов. Но это все равно были самые большие деньги, которые у меня были.

Мой персонаж умер в «Крике», но я хотела, чтобы она была больше, чем одноразовая молодая женщина в фильме ужасов. Я была полна решимости дать людям почувствовать моего персонажа, Татум Райли. Я не хотела, чтобы она ушла без боя. Я хотела, чтобы она запомнилась как личность.

Никто не обсуждает, как отстранены люди, когда они смотрят фильмы ужасов. Боже упаси смотреть, как кто-то ужасно умирает и что-то при этом чувствовать. Если ты думаешь, что это не переход к толстокожести в реальной жизни, ты обманываешь себя. Закрывать глаза на насилие по отношению к женщине получается рано, и если тебя не учат этому дома, и я надеюсь, что нет, тогда ты к этому придешь через телевидение и кино. Я считаю, то, что оригинальному «Крику» удалось заставить тебя переживать о каждом персонаже. Мы не были одноразовыми.

Я горжусь созданием незабываемого персонажа, у которого была одна из самых памятных смертей на экране.

Я также горжусь, что выполняла свои трюки в знаменитой сцене смерти у двери гаража, месте, где умирает Татум. Я закончила с синяками от плеч до талии, но я знала, что так смотрелось лучше.

Когда я прибыла на съемочную площадку «Крика», кого я увидела? Тот же самый старый жуткий парень с моей работы из массовки Класса 1999 года. Парень, который изнасиловал меня. Он увидел меня и сказал: «Я как будто тебя знаю. Я тебя знаю?» Мое сердце начало биться. Но у меня были светлые волосы, так что он меня не узнал. Его заменили через неделю съемок, что меня невероятно обрадовало.

Помимо этого, «Крик» был для меня убежищем. Уэс Крейвен был особенным и сложным человеком. Он вырос, говоря на языках в баптистской церкви. Он приехал из Огайо, где я думаю, он был учителем, и он уехал со своими маленькими детьми или ребенком и женой, переехав в Нью-Йорк, водил такси, исполнил свою мечту. Я уважала его за все это. Он относился к нам, актерам, как к своим равным, и обстановка была особенной. Уэс Крейвен был таким добрым, настоящим джентльменом. Я думала, что все мои фильмы с большими режиссерами будут такими, как тот. Я ошибалась.

Мы все знали, что делаем что-то вроде волшебства, но мы не могли предвидеть, что произведем нечто феноменальное. Тем более не я, которая ничего не знала о кассовых сборах и тому подобном.

Я взяла щенка, бостон-терьера, Баг, за неделю до съемок в фильме «Крик». Баг была хорошо дрессированной собакой. Она продавалась в Беверли-центре, большом уродливом торговом центре в Лос-Анджелесе. Я гуляла, и я увидела эту крошечную черно-белую штучку с двумя гигантскими глазами, смотрящими в разные стороны, лапы просунуты через металлические провода клетки. Я заметила ее цену, и что она была выставлена на продажу дважды, и я подумала, что понимаю, что это такое, быть со скидкой. Это собака для меня.

Уэс Крейвен влюбился в Баг, как и я. Она выросла на съемках. Она понимала, что должна молчать во время дублей. Она была безупречна. Она оставалась совершенно неподвижна и даже не звенела ошейником. Ее много раз фотографировали с моим мальчиком псом, Фестером, еще одним бостон-терьером, которого я взяла пару месяцев спустя. Их фотографировали Брюс Вебер, Эллен фон Унверт, Дэвид Лашапель, одни из величайших фотографов. Баг была довольно фотогенична. На съемочной площадке, позволю сказать она добавила странный шарм.

Вскоре после «Крика» я пошла к стоматологу. Я лежал ничком, с открытым ртом, настолько широко насколько возможно, в причудливом стоматологическом кабинете «Беверли-Хиллз», когда стоматолог посмотрел мне в рот и заявил: «У вас нет зубов кинозвезды». И я поверила ему, даже несмотря на то, что в тот момент я была технически в главной роли в кино.

Как будто я хотела дурацкие голливудские зубы, как у него, белоснежный заборчик, так и скрежещущий от возможности получить с меня прибыль? Так во мне говорило мое лучшее «я», но как сохранить свое лучшее «я» нетронутыми, когда все в Голливудской системе, в мире средств массовой информации, в образовании, которое ты получаешь, как молодая женщина в этом обществе, говорит тебе покончить со своей естественностью?

В голове застряла мысль о том, что у меня нет зубов кинозвезды. Я была уверена, что мои кривые зубы будут выглядеть, как в увеличительном стекле, на экране, когда «Крик», наконец, вышел. На премьере я концентрировалась только на них. Мои долбаные зубы. Мне нужно было отметить, что я стала кинозвездой даже с кривыми зубами, но я пошла по другому пути. Я начала выравнивать зубы, о чем жалею. Особенно потому, что идея навязанная, а не моя собственная. Долбаное промывание мозгов пошло в полную силу.