Смерть депутата

– Поверьте мне, очень часто убийства организуются как несчастные случаи на дороге, охоте или рыбалке. Он был не только Вашим мужем, за его спиной десятки тысяч избирателей, которые за него голосовали. Мне нужен час времени не больше. Сделайте над собой усилие, хоть Вам это и тяжело…

– Вижу, Вас не переубедить… Вас устроит после шести. Мне нужно собраться с духом…

– А Ваша сестра живет от вас далеко?

– Нет уж! С ней договаривайтесь сами. Хотя я не совсем понимаю, причем здесь сестра?

– Я беседую со всеми, кто достаточно хорошо знал Вашего мужа.

– Приезжайте! Уверена, адрес Вы знаете.

– Да, конечно…

Пять минут седьмого Михаил позвонил в дверь. Открыла очень красивая женщина за сорок. Русые волосы, серые уже знакомые глаза. На кладбище он уже отметил ее красоту. Но здесь без верхней одежды, все выглядело иначе. Он поздоровался и назвал себя. Она ответила на приветствие и пригласила раздеться.

«Елена Михайловна, сестра жены», – сразу определил Михаил. Не зря же он хорошо изучил снимок, сделанный Еременко. Все-таки вдова вызвала сестру.

В гостиной Михаил огляделся, прежде чем сесть на место, куда ему указали. Это было кресло с низкой спинкой. Мебель была добротной. В углу японский телевизор, у стенки пианино. Хотя, по правде говоря, в облике комнаты следов дизайнерского замысла не было видно. Интерьер был продуктом вкуса кого-то из членов семьи.

Вся семья была в сборе, кроме одной дочери. Женщины разместились на диване, а сын Артем сидел на вертящемся стуле за пианино.

– Я хотел бы поговорить с каждым из вас отдельно.

– Почему отдельно? – спросила Надежда Михайловна.

– Давно установлено, что так собеседники чувствуют себя непринужденнее.

– Или легче спровоцировать собеседника на откровенное признание, – подала реплику Зоя – старшая дочь.

– Нет у меня, ни намерений, ни оснований для провокаций. Поверьте, так будет лучше для всех…

– Вы будете пить чай? – спросила Надежда Михайловна у Михаила.

– Спасибо! Не откажусь.

– Тогда поступим так. Мы все идем на кухню, кроме Зои, и пьем чай там. Вы пьете чай здесь и беседуете по очереди с каждым из нас. Вы согласны начать опрос или допрос с Зои? – взяла в свои руки бразды правления Надежда Михайловна.

– Надежда Михайловна, обижаете! Никаких допросов! В каком порядке мы будем беседовать, не имеет значения. Выбирайте сами…

– Потом Артем, Елена и последней буду я.

– Согласен!

Зоя осталась на диване, остальные вышли на кухню. Лицом она больше походила на тетку, чем на мать. Красивая, прекрасного сложения девушка. Темно русые волосы, короткая стрижка и серые «семейные» глаза. Бортко был тоже сероглазый. Она не прятала взгляда и заговорила первая.

– Неужели вы всерьез думаете, что у папы были враги, способные подстроить такое?

– А что тут несерьезного? Убивают журналистов в подъездах, якобы в целях ограбления, в автокатастрофах гибнут министры и видные политики. Депутат Верховной Рады видная политическая фигура. Очень заманчивое место для многих, кто хотел бы избежать уголовного наказания за свои преступления. Разве такой остановится еще перед одним преступлением ради этого?

– Вероятно, нет!

– Ваш отец был идеальной мишенью для преступника. Очень мобильный, всегда без охраны и даже без водителя.

– Да, согласна. Что вы хотели у меня спросить?

– Когда вы видели отца последний раз?

– В середине ноября на его дне рождения.

– Вы с ним беседовали о чем-нибудь.

– Конечно, но ни о чем таком, что имело бы интерес для Вас.

– И все-таки?

– Как всегда, он интересовался моей работой, спросил, когда будет свадьба. У меня есть парень, с которым мы решили пожениться.

– Когда будет свадьба?

– В конце июня перед отпуском.

– И как на это отреагировал отец?

– Пожалел, что не скоро.

– Он ни на что не жаловался, вы не заметили в его поведении подавленности или тревоги?

– Нет, не заметила. Он всегда был ласков с нами. Даже во время тренировок, когда что-нибудь долго не получалось.

– А в его разговорах с другими вы не запомнили ничего необычного?

– Разве, что выпил чуть больше и был чуть больше обычного сентиментальным. Кто не бывает сентиментальным на своем дне рождения. Теперь это можно трактовать как предчувствие смерти. Но это фантазии задним числом.

– Вот моя визитная карточка, если что-то вспомните: необычную фразу, незнакомое имя, обязательно позвоните. В нашем деле мелочей не бывает.

– Хорошо, только… но… впрочем, не важно… Я позову Артема.

Артем вошел чем-то настороженный. Михаил смог разглядеть его лучше. Еременко утверждал, что сын был копией отца. Роста среднего, широкие плечи, мускулистые руки, но вся фигура оставляла впечатление легкости из-за узкого таза и стройных ног. Артем одет был в гимнастические рейтузы и рубашку с короткими рукавами. Он опять уселся на винтовой стул за пианино, боком к инструменту.

Крышка пианино была поднята и его правая рука с длинными крепкими пальцами потянулась к клавишам непроизвольно.

– Сыграй, пожалуйста, что тебе нравится, только тихо, чтобы никому не мешать, – Михаил предположил, что за игрой напряжение Артема исчезнет.

Артем развернулся к пианино с готовностью и спросил:

– Против Шопена не возражаете?