Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

– Ах так… ну, все равно. Я вообще не понимаю, чем Никита недоволен. Уж какие такие в моей роли реплики, которые надо так уж особенно отыгрывать? Нет, я Никиту, конечно, понимаю, первая серьезная роль в нашем театре, и ему хочется сделать блестящую работу, чтобы его заметили, чтобы заговорили о нем, чтобы пресса была хорошая. На самом деле, я думаю, что его попытки изменить мой текст – это всего лишь попытки сделать собственную роль более яркой, более выпуклой. Решил, понимаете ли, мальчик потянуть одеяло на себя, ну да у нас, у актеров, это дело обычное, каждый из нас не о судьбе спектакля в целом заботится, а только о том, чтобы себя, любимого, показать. По мне, так у моего героя все связно и логично, он мать любил, пытался сделать все, что мог, но не смог только одного: окончательно расстаться с бизнесом, потому что бизнес – это его жизнь, его будущее, а у умирающей матери будущего все равно нет. Конечно, выбор тяжелый, кто ж спорит, но этим и интересна моя роль, а Никитка хочет все это похерить. Но я не сержусь на него. Просто он еще молодой и неопытный, его можно простить. Хотя нервозности из-за его выступлений на репетициях многовато, это я признаю. Да вы и сами, наверное, заметили.

– Заметили, – кивнула Настя. – И еще мы заметили, что вы обычно заступались за автора пьесы и старались защитить его от нападок и претензий Колодного. У вас с Артемом Лесогоровым сложились дружеские отношения?

Арцеулов нахмурился и выпрямился на диванчике, теперь он сидел с прямой спиной и плотно сдвинутыми коленями.

– Я вам уже говорил: за пределами репзала у меня не было никаких особых отношений с Артемом. А заступался я за него просто потому, что не терплю, когда работа тормозится, я люблю, чтобы шло постоянное движение вперед, чтобы спектакль с каждой репетицией срастался, становился на ноги. А из-за Никиты мы все время останавливались и увязали в болоте бесплодных обсуждений. Нет, какие-то предложения Никиты режиссер принимал, спору нет, но в целом… Выпендрежник он, вот что я вам скажу. Может, не зря Лев Алексеевич его не любит и играть ему не дает. Я ответил на ваш вопрос?

– И все-таки вернемся к Лесогорову, – упрямо произнесла Настя. – У вас сложилось какое-то мнение о нем как о человеке, о личности?

– Никакого мнения у меня нет, – резко ответил Михаил Львович. – Автор пьесы мне был неинтересен. И в пьесе меня все устраивало. Что мне было делить с Артемом? Сидит он на репетиции – и пусть сидит, если режиссер не возражает.

– Вы бывали у него в квартире?

– Нет, – чуть помедлив, ответил актер, – ни разу не был. Зачем мне туда ходить? То есть в самой квартире я, конечно, бывал, и не раз, но это было, когда у нас ставил режиссер из Прибалтики, Риминас, мы с ним очень дружили… И когда приезжал Витя Басманный из Питера, он у нас был занят в одном спектакле и обычно ночевал в нашей служебной квартире. Но этот спектакль в прошлом году списали, и Витя больше не приезжает. А к Лесогорову в гости я не ходил.

– Он вам что-нибудь о себе рассказывал? – настырно продолжала Настя, будто не слыша ответов Михаила Львовича.

– Да нет же, господи! – Арцеулов начал закипать. – Вы вообще понимаете, о чем я вам толкую? Вы меня слушаете или как?

– Извините, Михаил Львович, – невинно улыбнулась Настя, – но у меня перечень вопросов, составленный следователем, и я обязана их все задать, я человек подневольный. Вы уж не сердитесь.

Актер мгновенно смягчился и ответил на ее невинную улыбку улыбкой лучезарной и добродушной, дескать, мы с вами как люди зависимые всегда друг друга поймем. Она еще некоторое время помучила его вопросами, но ничего принципиально нового выяснить не удалось.

– Ну, что скажете, Антон? – спросила она, когда они снова оказались в кабинете Богомолова. – Каковы результаты ваших наблюдений?

– Никаковы, – развел руками Антон. – Я не заметил, чтобы Арцеулов говорил не то, что думает. Кое-что он как человек интеллигентный попытался смягчить, но в целом…

– Что он пытался смягчить? – требовательно спросила Настя.

– Свое отношение к Колодному. Он говорил, что Никита – молодой, неопытный, и его можно понять. А на самом деле Колодный его раздражает, прямо-таки бесит своими попытками тянуть, как они любят говорить, одеяло на себя. Но это все. В той части, где речь шла о Лесогорове, он не лгал, они действительно не общались в приватном порядке. Лесогоров ему не был интересен.

– Почему?

– Наверное, потому, что слишком молод, чтобы приятельствовать с Михаилом Львовичем, ведь Арцеулов намного старше.

– Нет, я хотела спросить: почему вы решили, что Лесогоров ему неинтересен?

– А у него вся мимика и моторика выдавали пренебрежение, когда он говорил об Артеме, – пояснил Антон. – Во всяком случае, мне так показалось. Знаете, довольно часто люди считают тех, кто моложе, заведомо глупыми, неинтересными и ничего не умеющими. Арцеулов явно из их числа. Он и к Никите Колодному так же относится.