Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

– Понятно, – протянула Настя. – И что мы будем делать с показаниями Колодного, который утверждает, что застал Лесогорова в грим-уборной у Михаила Львовича, и более того, якобы слышал, как Михаил Львович сказал Артему: «Я тебе сто раз говорил…» Куда мы это денем?

– Анастасия Павловна, может быть, стоит обратить внимание на то, что вы мне сами вчера говорили насчет Арбениной? – осторожно предложил Сташис. – Похоже, тут аналогичная ситуация.

– Вы хотите сказать, что Колодный все это выдумал, чтобы было интереснее? Чтобы на его слова обратили внимание, чтобы начали дергать Арцеулова, чтобы еще раз обратились к самому Никите… Да? Думаете, ему скучно и хочется внимания?

– А почему бы нет? Он, конечно, в отличие от Арбениной, человек молодой, но профессиональная жизнь у него бедновата. Отчего бы не поразвлечься?

Настя удрученно вздохнула. Интересно, какова доля информации, полученной в театре, которая имеет под собой такую же «подкладку»? Если верить Иришке Савенич и Грише Гриневичу, доля эта ох как велика! Пожалуй, Сережка Зарубин был прав, когда боялся и не хотел работать в театре, он, наверное, точно знал, с чем придется столкнуться. Вот и отправил Настю отдуваться вместо себя. Молодец!

– Интересные дела творятся в вашем театре, уважаемый Гамлет, – заметил Змей, когда Ворон закончил очередной отчет о ходе расследования. – А что там насчет «Дяди Вани»? Михаил Львович сказал любопытную вещь, я как-то раньше не задумывался над тем, что же случилось с Войницким год назад. Он прав, я даже внимания не обратил на эту фразу Марии Васильевны, думал, что все дело в жене профессора. У вас, кажется, были какие-то соображения?

– Ну при чем тут «Дядя Ваня»? – взбеленился Ворон. – Какое отношение Чехов имеет к нашей истории?

Честно говоря, про «Дядю Ваню» ему самому было интересно послушать, потому что пьесу эту он видел во множестве театров по всему миру, даже удалось залететь в кинотеатр в Лондоне и посмотреть английскую экранизацию Чехова – фильм под названием «Август», поставленный Энтони Хопкинсом. Эту пьесу Ворон любил нежно, он даже сам не понимал, почему она ему так нравится. Но не станет же он сидеть на ветке, как дурак, и слушать Кота! Этого еще не хватало.

– Ну, вы тут пообсуждайте, ежели вам надо, – сказал он как можно равнодушнее, – а я полечу отдыхать, умаялся что-то.

– Разве ты не останешься? – разочарованно спросил Камень.

– Ты совесть-то имей, – сердито каркнул Ворон. – Пока я летаю и добываю вам историю, вы тут бока пролеживаете и спите сколько влезет, а я? Я хоть и Вечный, но не железный. Все, целую страстно, я полетел.

Это была маленькая, но вполне простительная, по мнению Ворона, ложь. Никуда лететь далеко он и не собирался. Взмыв высоко вверх, он отлетел буквально на несколько деревьев в сторону, опустился на землю и на когтистых лапках вперевалочку пробрался в кусты, из которых все было отлично слышно. Правда, мало что видно, но это ничего.