Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

Про Артемку. Вот это уже интересно. Никому не пришло бы в голову в поисках свидетелей, знающих хоть что-нибудь об Артеме Лесогорове, общаться с вдовой умершего полтора года назад следователя. Можно считать, что Насте несказанно повезло. Чистая случайность.

– Вы его хорошо знали? – спросила она.

– Артемку? Он был моим учеником, – с улыбкой пояснила Надежда Ароновна. – Я, видите ли, всю жизнь была учителем в школе, Артем у меня учился.

– И с вашим покойным мужем он был знаком?

– С Толей? – искренне удивилась Тихомирова. – Нет, насколько я знаю, они никогда не встречались. До прошлого года Артем и дома у нас не бывал.

– А что случилось в прошлом году?

Надежда Ароновна вздохнула и перевела взгляд на портрет мужа, висящий на стене. Некрасивое лицо, глубокие мимические морщины, в глазах – упрямство и неуступчивость. Наверное, у Анатолия Петровича был непростой характер.

Анатолий Петрович Тихомиров начал собираться на пенсию загодя, года за два, а то и за три до достижения возраста. Он хотел после окончания службы заняться написанием мемуаров и стал подробнейшим образом записывать дома свои впечатления и ход расследования по наиболее интересным делам, особенно по тем, которые так и остались нераскрытыми. После его скоропостижной смерти Надежда Ароновна и думать об этих записках забыла, а потом спустя несколько месяцев вспомнила и решила предпринять определенные усилия, чтобы довести задуманное мужем до конца. Сама она литературными талантами не обладала, но зато всегда поддерживала отношения с выпускниками, среди которых был и Артем Лесогоров, ставший журналистом. Вот к нему-то Тихомирова и обратилась со своим предложением произвести литературную обработку записок мужа. У Артема хорошее, легкое перо, и в школе он по сочинениям получал только отличные оценки. Надежда Ароновна передала Лесогорову все материалы мужа, чтобы Артем сделал из них книгу, которая будет опубликована под двумя именами – Тихомирова и Лесогорова. Артем с готовностью взялся за работу, но вот что-то книги все не было и не было, хотя переданные ему материалы журналист использовал для нескольких очерков, которые были опубликованы в местной газете, а один, самый скандальный, про бизнесмена Андрюшина, даже перепечатали в центральной прессе.

– Теперь, когда Артемки больше нет, книги уж точно не будет, – с грустью сказала Надежда Ароновна. – А я так надеялась оставить хоть какой-то след в память об Анатолии Петровиче. Жаль, что так вышло.

– Но можно ведь передать материалы еще кому-нибудь, сделать вторую попытку, – предположила Настя.

– Да где теперь их найдешь, материалы-то? Я же все Артему отдала, копии сделать не догадалась. Когда имеешь дело с молодым человеком, как-то в голову не приходит, что он тоже смертен и с ним может случиться все, что угодно… – расстроенно проговорила Тихомирова. – Послушайте, вы же занимаетесь расследованием, обещайте мне, что, если Толины записки найдутся, мне их вернут. Обещаете?

– Это не в моей компетенции, к сожалению, – покачала головой Настя. – Если записки окажутся вещественными доказательствами, их судьбу будет решать суд, а не я. А если окажется, что они к убийству Артема отношения не имеют, то вам их, конечно же, вернут. Но при условии, если их вообще найдут.

– Как жалко, – бормотала Надежда Ароновна, провожая Настю, – как жалко, что все так вышло. Я так хотела, чтобы об Анатолии Петровиче осталась память…

Из машины Настя позвонила Зарубину и попросила продиктовать ей официальный адрес Лесогорова в Шиловске.

– Хочу посмотреть, что делается у него в квартире, живет ли там кто-нибудь, и что там есть интересного, – объяснила она Сергею.

– Забудь, – тут же отозвался Зарубин. – Одна ты туда не пойдешь.

Настя спохватилась и осеклась. Сережка прав, визит в квартиру потерпевшего надо осуществлять, имея определенные полномочия. А то явится она туда, шороху наведет, а когда придут проводить обыск или выемку, там уже ничего не окажется. Никак она не может перестроиться и постоянно помнить, что она – никто. Но ведь где-то же лежат материалы следователя Тихомирова, и где им еще быть, как не дома у журналиста, коль в квартире при театре их не обнаружили.

– Но мне надо, Сереж, – жалобно проныла Настя.

– Завтра поедешь вместе со Сташисом. Если ты думаешь, что надо будет производить выемку или обыск, позвони прямо сейчас Блинову и предупреди, чтобы готовил бумаги, а то завтра его наищешься.

– Завтра воскресенье… А сегодня я уже все равно здесь. Ну, Сереж, придумай же что-нибудь!

– Я сказал – нет, – твердо отрезал Зарубин. – Будешь своевольничать – Коле Блинову на тебя накапаю. Пална, не выклевывай мне мозги.

Она хотела еще сказать ему про свою многострадальную спину, которая просто не вынесет еще одной завтрашней поездки в такую даль, но остановила себя. Нечего жаловаться. Хочешь работать – работай, хочешь болеть – болей, и если совмещать одно с другим не получается, не надо вешать эту проблему на третьих лиц, это проблема твоя и только твоя, и разбираться с ней надо самостоятельно.