Смерть моего врага

Многие считали биржу красивым зданием, может, оно и было таким. Его построили позже, чем вокзал. Но мне нравился универмаг. Это был не слишком большой, но прочный и надежно построенный дом, не дворец, не мраморный замок, просто дом из песчаника, куда вы в любой день заходите без страха: с простым фронтоном и шестью боковыми фасадами. Всего шесть этажей, не небоскреб, а дом, и вы в нем — как у себя дома, и на любом этаже вы чувствуете, что у вас есть пол под ногами и крыша над головой. Конечно, на свете есть более крупные и помпезные универмаги, в Нью-Йорке, Чикаго, в Филадельфии и Рио. Но не в этом же дело. Там имелось все, что ты ожидал найти в магазине, и даже намного больше, о чем ты никогда и не мечтал. Там встречались люди со всего города, с тощими и толстыми кошельками, и люди из провинции. Это было самое красивое здание из тех, что я видел до сих пор, там можно было совершенно потеряться и все-таки, в конце концов, оказаться в нужном месте. Но может быть, оно казалось мне таким красивым только потому, что я там работал.

В городе было много куда более высоких и просторных домов с бесчисленными этажами, настоящих небоскребов, как, например, здание страхового фонда в южном районе. Но то был холодный белый дом с длинными ровными рядами бесчисленных окон. Проходя мимо такого сооружения, сразу чувствуешь, что внутри речь идет только о бумагах и цифрах: люди сидят, склонившись над счетными аппаратами, и считают и пишут. Повсюду только согбенные спины и стеллажи с документами. Из этого здания только пыль летела, гадость, а не радость.

Зато в универмаге, на уровне улицы, по которой спешили прохожие, шел длинный ряд больших витрин. Каждая с любовью и выдумкой рассказывала маленькую историю, каждая отличалась от соседних. Вдоль фронтонов посередине были укреплены (как будто приклеены) красочные рекламы, свисавшие до высокого портала. А наверху, под самой крышей, по вечерам бежала светящаяся надпись. Ты подходишь к магазину, и тебя неудержимо влечет от витрины к витрине, ты снова становишься ребенком, для которого все и вся — только повод для собственных желаний и мечтаний. А потом ты, уже поддаваясь этому волшебству, поднимаешься по четырем-пяти ступеням к главному входу, где у вращающейся двери стоит верзила-швейцар в своей зеленой ливрее и большой фуражке и следит за тем, чтобы дверь хорошо вращалась и чтобы в универмаг не проникали уличные мальчишки. Время от времени он длинной рукой подталкивает дверь, она проворачивается, вместе с ней движутся и люди, входящие и выходящие, поднимается прохладный сквозняк, а швейцар стоит, широко расставив ноги, и смотрит на улицу и на прохожих, не выпуская из виду дверь. И тогда ты вступаешь в нутро универмага и оказываешься в высоком зале, куда сверху через окно падает яркий свет. Зал простирается в глубину направо и налево, как будто раскрывая тебе объятья. Но ты не в состоянии охватить взглядом весь зал, ты лишь смутно ощущаешь его глубину, что-то все время закрывает тебе обзор. И ты поневоле то и дело изумляешься, пока шагаешь от широкого прохода в центре в глубину зала по бесчисленным боковым ходам налево и направо мимо заваленных товарами прилавков. Один за другим возникают все новые проходные зальчики, отделенные друг от друга лишь узким проходом между прилавками. Но не успеешь окинуть их взглядом, как уже проходишь мимо. Но это лишь начало искушения. Ибо впереди, в конце центрального прохода, рядом с главной лестницей, и там, где около лифтов поворот за угол, в чем-то вроде шатра стоит мужчина без пиджака и азартно убеждает круг любопытных, каковой постоянно обновляется, приобрести вот этот маленький аппарат. Чудесное действие аппарата доступно любому желающему. Всего за пятьдесят пфеннигов. Мы имеем честь предложить вам маленькое чудо света. Так что спешите купить его сегодня, потому что завтра оно уже не будет чудом. И пока ты стоишь там и изумляешься, до тебя доносится легкий морской бриз, аромат сосновых иголок, мыла, духов и пудры, гребешков, кошельков и шалей. Женщины приносят их с собой, ведь, приходя сюда, они не упускают случая, медленно и задумчиво пройтись мимо прилавков, пожирая взглядами то, что должно принадлежать только им. Ах, эти молодые девушки, что толпами забегают сюда из контор примерно в полдень! В другом крыле здания дело обстоит серьезнее: там, на битком забитых полках, тебя ожидают в больших коробках шерстяные вещи, лен и сатин.