Смерть моего врага

Ты входишь в лифт и, пока тебя с ног до головы обтекает струя теплого воздуха, возносишься на второй этаж. Сквозь сужающуюся щель ты видишь вытянутые шеи тех, кто не успел войти, и удаляющуюся суету остальных, прокладывающих себе путь в толпе. И вот ты уже стоишь среди небрежно расставленной мебели и тяжелых камчатных тканей для кресел и диванов, приглашающих тебя к блаженному погружению. Но ты нерешительно движешься дальше, перешагивая через ковры и дорожки, в которые вплетены мечты и легенды (сейчас тебе не до них), проходишь мимо толстопузых холодных рулонов линолеума, похожих на уличные тумбы, и вступаешь в обширный атриум. Его простор, свет и высота распахивают настежь все здание и даже крышу, каменные стены расступаются, и ты ощущаешь себя на какой-то широкой площади, в незнакомом городе, в незнакомой южной стране, где жить намного легче. Но в то же время это большой искрящийся театральный зал с ярусами, опоясывающими стены вплоть до стеклянной крыши. И повсюду полно людей, как перед началом представления. Они стоят и беседуют, бегут или сидят и смотрят, перегнувшись через парапет, вниз, на тебя, а ты стоишь внизу и глядишь на них. Вокруг звучат голоса, ты слышишь их все сразу, но ни один из них не внятен тебе. Это хор голосов, но твой слух воспринимает его как сплошной нарастающий гул со множеством обертонов, его лучше слушать, закрыв глаза. И так же, как в твоих ушах, этот гул стоит во всем доме, на всех этажах и переходах, он впитывает в себя все звуки, столь же разнообразные, как краски в светлом дворе, здесь, внизу, где на полках уложены наискосок рулоны тканей, зеленые, красные, голубые, желтые и черные. Все это темнеет и светлеет в бесчисленных оттенках, твои глаза словно обретают новое зрение: вон там синие бархатные ткани, а там лазоревые шелка, велюры и крепдешины, бордовые вуали и набивные ситцы, пестрые муслины и парча. Все эти краски, оттенки и ткани бьют тебя наотмашь из драпировок в центре двора, из декораций и искусных манекенов. А между ними снуют продавщицы в черном, всегда готовые к услугам, стоит лишь подозвать их.

На втором ярусе за низкими круглыми столиками сидят люди, там во всю ширину яруса, до самого фасада простирается кафе. Но по пути туда нужно пересечь книжный отдел, войти в еще один, совсем другой мир. У столов и полок стоят люди с книгами в руках, погруженные в чтение. Эти никуда не спешат. И продавщицы, и заведующий спокойны и тоже не спешат. По их манерам ты замечаешь, что они обращаются с книгами, как с непослушным любовником. А ты ведь решил, что в жизни не возьмешь в руки никакую книгу, будешь только смотреть, с тебя и этого довольно. Но, не успев опомниться, ты уже подходишь к столу, осторожно берешь маленькую книжку и листаешь и уже читаешь вторую, и следующую, и вот ты уже пропал. Ты медленно крадешься от книжки к книжке, пока звуки рояля не выманивают тебя из этого царства зрения, потому что рядом располагается музыкальный отдел. Там звучит какой-то танец, зонг с сильными, четкими ритмами в басу, а над ним плывет простая проникновенная мелодия. Рядом с пианисткой стоит какая-то женщина и слушает, прежде чем купить ноты — кому-то в подарок. Откуда-то из дальнего угла доносится серьезная музыка с граммофонной пластинки, фуга и инвенция. Ты подбегаешь и слушаешь, пока не узнаешь музыку, и удовлетворенно идешь дальше по центральной лестнице на следующие этажи, где на плечиках больших передвижных вешалок висят костюмы и платья, шубы и куртки, простые вещи и дорогие, большие и маленькие размеры. Там, в углу, шествует свадебная процессия кукол в натуральную величину. Смеется невеста в фате, смеется чопорный жених, подающий ей руку, дети на негнущихся ногах, смеясь, разбрасывают цветы, а за ними теснятся старые и молодые гости, чей возраст можно установить по одежде. Чуть дальше, за узким проходом, стоят детская коляска и колыбель. Если еще раз оглянешься, снова увидишь развешанные картины. И испугаешься, потому что эти картины некрасивы.

Наконец-то ты обнаружил здесь нечто уродливое, эти картины. Ты бы ни одну из них не повесил дома, а их все-таки покупают. Нет, думаешь ты, картины неуместны в универмаге, хотя все здесь разложено для рассматривания. Но рассматривать картины — это не для универмага. Впрочем, тебе нельзя здесь застревать, ведь тебя ожидает еще спортивный отдел. Ты посмотри, сколько там народу! Двинь-ка походя боксерскую грушу. А помнишь, как ты мечтал о своей парусной лодке? Вон там зеленая походная палатка. Рядом с ней мотоцикл, а за углом уже царит зима, с санками и лыжами, коньками и бобслеем. Смех, который ты слышишь, пройдя дальше, доносится сверху, из отдела игрушек. Там всегда полно людей, загляни туда и на мгновение вернись в блаженное состояние своего детства, наверстай то, что упустил: смех, непринужденное веселье и одновременно серьезную деловитость игры, фантазию в действии, возможную только в игре.