Смерть под вуалью

– Она ведь рассказывала мне о тех годах, называла имя подруги, я могу ошибиться, но фамилия напоминает что-то голое: Голенко, Гольцова, не-ет… не помню, но вот имя у нее запоминающееся – Белла. Самое главное, что они обе были отправлены в Германию, и обе спаслись. Только Римму отправили в госпиталь, а Белла осталась в партизанском отряде. Однажды, когда мы смотрели документальный фильм о предателях, Римма очень расстроилась, и вот тогда сказала, – постараюсь повторить её слова, – «Встретить бы ту тварь, что издевалась над нами, а потом ещё и немцам продалась!..» Но никакого имени при этом не упомянула. Просто я подумал, если вдруг эта Белла жива, она ведь тоже помнит ту, о которой говорила Римма? – Александр вопросительно заглядывал в лицо Калошину. – Это может помочь?

– Я думаю, что такие сведения будут просто неоценимы. Найдём мы того, кто это сделал с вашей женой.

С этими новостями Калошин поспешил к Дубовику, тот, в свою очередь, сразу же связался с коллегами и передал сведения о некой Белле.

В пятницу утром вернулся Сухарев, сразу потребовал доложить о деле Богдановой. Видно было, что на совещании Никодим Селиверстович получил порцию порицания, и теперь «от всей души хотел бы поделиться», по его выражению, плохим настроением с подчиненными. Но присутствие майора КГБ сдерживало его бушующие эмоции, а после того, как, всё понимающий, Дубовик сказал несколько теплых слов об оперативниках и их работе, и вовсе успокоился и стал вникать в суть дела. План оперативно-розыскных действий одобрил. Просил держать его в курсе дела.

Дождавшись, когда все выйдут, Дубовик подсел поближе к начальнику и, довольно сухо, произнес:

– Я, честно сказать, товарищ подполковник, не понимаю вашего демарша в отношении оперативников. Парни работают, как волки. Рыщут и днем и ночью, сохраняя при этом на плечах светлые головы и холодный рассудок. Простите за высокий стиль, но я бы таких ребят хотел видеть у нас, в Комитете. Вон прокурорский «пингвин», – имея в виду Моршанского, добавил майор, – постоянно «прячет тело жирное в утесах», все за спинами ребят…

При этих словах Сухарев, совершенно оттаяв, рассыпался мелким смешком.

– Надо же, как точно подметил: «пингвин»… Ладно, Андрей Ефимович, принимаю твою позицию. Сам знаю, что они молодцы, но вот такой у меня склочный характер: осле взбучки в Москве хочется на ком-то отыграться. Ладно, у меня ещё зуб есть на ГАИ и ОБХСС. Буду их пилить.

Пожав руку Сухареву, Дубовик отправился в кабинет оперативников.

Возле стола Калошина сидела девушка лет семнадцати и что-то говорила. Увидев вошедшего майора, она сразу замолчала.

– Вот, Андрей Ефимович, – показал кивков головы на девушку Калошин, – свидетель, ехала в субботу в автобусе с Черных. Послушайте, что рассказывает. Давай, Ольга, расскажи с самого начала, подробнее, не спеши, – обратился он к ней.

– Опять? Уже третий раз, товарищ майор, – девушка капризно надула губы.

– А ты говори спокойно, не тарахти. И не прыгай с пятого на десятое. Вообще, ведешь себя неучтиво, – попенял ей Калошин.

Девушка коротко вздохнула:

–Ладно, постараюсь. Значит так, – бросила она быстрый взгляд на Дубовика: интересный, хорошо одетый мужчина сразу притягивал к себе внимание, – утром в субботу мы с Мишкой Озеровым собрались поехать в гости к моей бабке, в «Красную Зарю», мать просила ещё и продуктов привезти. Ну, сели в автобус, на автостанции. Народу было немного. Пришел дядя Антон, это Черных, он часто ездит то туда, то оттуда. Мы с ним поздоровались. Он сел на переднее сиденье, сразу за шофером. Возле универмага в автобус зашли ещё несколько человек. В заднюю дверь зашла какая-то женщина, она прошла мимо нас и села рядом с дядей Антоном. Я не обратила бы на нее никакого внимания, но от неё вкусно пахло духами. У Лёлькиной матери, это моя бывшая одноклассница, Коркина, такие же духи, «Красная Москва». Мы всегда их у неё нюхаем, один раз даже намазались, так моя мать три дня меня обнюхивала, – вспомнив это, девушка громко засмеялась, вызвав ответные улыбки всех присутствующих.

– Вот видишь, какая ты молодец! – похвалил её Калошин. – Так подробно все описала. А теперь скажи: по твоим ощущениям, она была знакома с Черных?

– Ну, когда она подошла к его сиденью, он посмотрел на неё, кивнул и подвинулся ближе к окну. Они всю дорогу разговаривали, это было видно.

– А вышли вместе?

– У меня бабка живет на краю деревни, поэтому мы вышли первыми, они проехали дальше.

– Во что была одета эта женщина? Вообще, какая она была? Толстая, худая, низкая, высокая? – вступил в разговор Дубовик.

Ольга повернулась к нему всем телом и, явно кокетничая, сказала:

– Ну, фигура большая, бабская, талия – во! – она развела руки в стороны, – не то, что у меня. А одежда? Я бы так никогда не оделась: какой-то плащ синего цвета с капюшоном. Капюшон она скинула, там у неё косынка была надета, ужасной расцветки! Бр-р-р!.. – девушка передернула плечами, – а ещё дорогими духами пахнет!

– Ты хочешь сказать, что её одежда не соответствовала запаху дорогих духов? – продолжил Дубовик.

– Вот именно!