Смерть под вуалью

– Знаешь, что я тебе скажу, майор? У меня такое чувство, что перед нами разложили куски мозаики, причем среди них есть и лишние, и вот нам предстоит правильно собрать её, вычленив при этом ненужное, ошибочное. Если начать с убийства Богдановой… Допустим, что оно было, всё-таки, спонтанным. Две затяжки сигареты укладывается в эту схему: возникшая от внезапной встречи нервозность. Пока перебросились какими-то словами, потом пошли в сарай – на улице мешает дождь – окурок отброшен в сторону, – Дубовик, глядя в одну точку, как бы представлял картину преступления, при этом даже махнул рукой, будто и в самом деле, что-то выбросил. – После убийства просто забывает об этом, уходит в спешке. А вот позже, анализируя все произошедшее, – если это опытный преступник, – вспоминает все пошагово, тогда-то и вылезает этот окурок. Пропажу пуговицы может обнаружить позже, и, чтобы уж точно снять подозрения с себя, и блузку, и плащ, и сигареты подбрасывает Жуйко, при этом убирая всех возможных свидетелей. К кому мы пойдем в следующий раз, ему, или ей, неизвестно, но он просто опережает нас на всякий случай, не понимая, что тем самым помогает нам, потому что, чем больше преступлений совершает, тем больше оставляет улик, и тем яснее вырисовывается его портрет. А вот если убийство Богдановой было спланировано заранее!.. – Дубовик задумался. – Нет, всё же я склоняюсь к первому варианту. Во втором больше нестыковок. Да и количество свидетелей было бы сведено до минимума, как в случае с Капустиной. – Увидев стоящую возле отделения «Волгу», Дубовик поспешил проститься: – За мной уже приехали. – Крепко пожал руку Калошину: – В общем, майор, всё самое основное ложится на твои плечи. Если что – звони.

Уже дойдя до ожидавшей его машины, вернулся и сказал:

– Совсем забыл, у тебя в столе лежит сверток, ещё с утра. Это для Вари. Передай ей, пожалуйста. Сам видишь, времени нет. – Улыбнулся и добавил: – Я думаю, что у нас с ней всё получится.

В свертке оказалась коробка конфет «Зефир в шоколаде».

– Надо же, Варькины любимые… Откуда узнал? – бормотал Калошин, заворачивая коробку. – Настоящий змей-искуситель, этот Дубовик. Ведь и правда, возьмёт и женится! Да-а, останусь один… – прихватив сладкий презент, он отправился домой.

Дочери о планах Дубовика решил ничего не говорить, просто передал пакет. Девушка заметно смутилась, а увидев конфеты, спросила:

– Это ты ему сказал, что я такие люблю?

– Я думал, что ты сама рассказала об этом, – Калошин внимательно посмотрел в глаза дочери: – Варька, он тебе нравится?

Девушка не отвела взгляда, а ответила прямо:

– Да. Так, как никто и никогда.

Калошин положил свою большую ладонь на тёплый затылок дочери и привлек её к себе:

– Значит, все правильно… Все правильно… Ты просто выросла… И сердечко твое тебе правильно подсказало…

Варя подняла на отца глаза, полные слез радости и умиления:

– Правда? – спросила тихо.

– Правда…

Глава 13.

Утром, после совещания у Сухарева, все разошлись по своим делам. Доронин с Ворониным опять отправились с участковыми по всем общественным местам. Пока никаких новостей никто не принёс.

В аптеке было тихо, только в углу за столиком какая-то старушка в большом платке звенела монетами, высыпав их из старенького кошелька. Марта, стоя за стеклянной перегородкой, шуршала рецептами, что-то записывая и подсчитывая. Увидев Калошина, попыталась приветливо улыбнуться, но накрашенные губы сложились лишь в подобие улыбки – смерть напарницы была причиной тягостного настроения женщины. Разговаривая с Калошиным, она тяжело вздыхала; иногда с длинных ресниц падала крупная слеза, тогда Марта, вынув, сложенный вчетверо, платочек из-под манжета белого халата, аккуратно её промокала.

– Вы, Марта Семеновна, в прошлый раз не ответили на наш вопрос: была ли Лидия на работе в субботу, или всё-таки, уходила куда-нибудь?

Марта потупила взгляд:

– Вы уж извините, не хотелось её подводить. Не было её, она попросилась уйти с утра.

Женщина встала и нервно прошлась по подсобке. Калошин вдруг обратил внимание на её ботинки: очень модные, на высоком тонком каблуке. «Какой же тогда рост у неё? Без каблуков-то ведь ниже. Тот, в плаще и сапогах был высоким. Значит, ростом она не подходит».

– А вам не трудно ходить на таких каблуках? – он кивнул на красивые стройные ноги женщины.

Она кокетливо повертела одной ступней, как бы любуясь изящным ботинком:

– Я привыкла, всегда на каблуках. Даже туфли домашние выбираю повыше. Так выглядишь стройнее. – Калошин вдруг подумал, что эта женщина может и в самом деле свести с ума. «Поухаживать, что ли?», но тут же вспомнил про её любовника, о котором говорила Самохина. «Дубовик отбил бы, а мне не потянуть. Да и ухаживать за такой – денег стоит! Интересно, кем этот Лапшин работает, что удостоился внимания этой женщины?» – вдруг одёрнул себя: «Ну и мысли…»

– Вы бывали когда-нибудь в гостях у Жуйко? – оторвав наконец взгляд от красивых ног женщины, спросил Калошин.

– Приходилось бывать. На день рождения она приглашала. В праздник была.