Смерть понтифика

Дошли до старинной двери с подернутыми патиной петлями и деревянной, в плесени, створкой. Вокруг царит непроглядная тьма. Сара представляет, как пробуждаются от векового сна взбешенные их вторжением нетопыри. Рафаэль распахивает дверь, та пронзительно скрипит.

— Береги голову, — предупреждает девушку Рафаэль, сгибая шею и протискиваясь в узкий проем.

Сара идет следом, и ей кажется, что они вот-вот попадут в Португалию XVIII века.

— Что это? Где мы?

— Вот, держи, — отвечает Рафаэль, протягивая ей крошечный фонарик.

Сара подходит поближе, чтобы как следует осмотреть это место, и не замечает, что делает Рафаэль. Она видит только землю. Почва, одна лишь почва — так, что невозможно сказать, что это, продолжение коридора или уже катакомбы…

— Ты не могла бы направить свет в эту сторону? — просит Рафаэль. — Он где-то здесь…

— Что именно ты ищешь?

В каменную (а может быть, земляную — Саре не очень хорошо видно) стену вмурован шест, обернутый материей. Факел!

Несколько секунд спустя при помощи зажигалки Рафаэлю удается зажечь пламя. От факела исходит оранжевое свечение, разгоняющее мрак. Они стоят перед гигантским, будто бесконечным туннелем, уходящим в темноту.

— Где мы?

— Добро пожаловать в катакомбы монастыря в Мафре, — отвечает Рафаэль, наблюдая за выражением лица Сары. — Ну что, идем?

Девушка молчит. Она потрясена настолько, что, кажется, не в силах произнести ни слова.

— И что, отец пойдет туда на встречу с нами?

— Нет. Он там живет.

ГЛАВА 45

Полет проходит на высоте тринадцати тысяч метров. Кабина самолета похожа на оживленный лондонский офис; из стороны в сторону снуют сотрудники. Одни отдают распоряжения, другие всматриваются в экраны мониторов, говорят по телефону и выполняют бесконечную последовательность действий, ничем не отличающихся от тех, что обычно проводят на земле. Единственное отличие заключается в том, что им не выйти на улицу, чтобы попить кофе, и приходится довольствоваться непродолжительным отдыхом на борту воздушного судна. Они уже успели привыкнуть к тому, что при каждом взлете и посадке приходится устраиваться в кресле и пристегивать ремни.

На небесах — как на земле. Кабинет Джеффри Барнса и здесь отделен от остального рабочего пространства; у начальника разведки — довольно удобное кожаное кресло.

Томпсон оказался отменным оперативником. Он наливает себе кофе и усаживается в кожаное кресло; правда, не такое удобное, как у начальника.

— Шэрон Стоун… Вот сволочи… — задумчиво произносит Барнс. — Значит, он говорил правду…

— Кто?

— Да один тип из Британского музея… Впрочем, это уже неважно.

В отличие от кабинета в Лондоне, здесь нет огромного окна, позволяющего Барнсу наблюдать за работой сотрудников. Но так ему нравится даже больше: его тоже не видно, и он может делать все что угодно.

Где-то погружен в свою привычную, любимую работу Стафтон, а он предпочитает анализ и сведение данных воедино любому заданию в полевых условиях. В самолете или офисе — неважно, все равно это лучше, чем добывать информацию на улице, как, например, на квартире у Ганса. У Стафтона неподходящий темперамент для такой работы. Установленный поблизости принтер дрожит и с поразительной скоростью выплевывает бумагу.

«Как же они действуют мне на нервы», — размышляет аналитик, глядя на четырех мужчин в черном, которые с самого взлета неподвижно и молча устроились в глубине кабины и за все это время не произнесли ни слова. Эти четверо похожи на статуи или на мимов, которые встречаются в парке или на праздниках, в одинаковых, без единой складки, костюмах. А возможно, они напоминают и кого-то еще…

Стафтон не выносит формального стиля в одежде спецагентов. Ему больше по душе одеваться свободно, как нравится. Пусть трехдневная щетина, пусть волосы не прилизаны — главное, чтоб было удобно. Если всех сотрудников заставят носить рубашки и галстуки, то Стафтон первым поднимет бунт. Принтер выплевывает последнюю распечатку, аналитик собирает листы и направляется в кабинет начальника.

— Видеть не могу этих развалившихся типов, — сетует он, входя в кабинет.

— Ну так не смотри, — советует Томпсон.

— Это гвардейцы? — спрашивает Стафтон. — А с виду и не опасные…

— Говори тише. Они просто звери, — предостерегает Барнс. — Какие новости?

— Хорошие. Кое-что удалось выяснить. Они доехали от Ватерлоо до Парижа в экспрессе «Евростар», затем вылетели самолетом из Орли в Лиссабон и приземлились два часа тому назад. Сейчас мы выслали группу наблюдения, они узнают, чем занимаются и что будут делать объекты.

— Шэрон Стоун, значит… — со вздохом повторяет Барнс, — проклятые сволочи…

— Есть какие-нибудь идеи по поводу цели поездки? — спрашивает Томпсон.

— Наверняка девушка хочет поговорить с отцом, — замечает Барнс.

— В усадьбе на Бежа военного пока не оказалось. Мы уже все там осмотрели. Сейчас работаем с родственниками.

— У нас есть только один шанс, дорогие мои, — бормочет Барнс. — По второму разу они те же паспорта использовать не будут. Джек такой ошибки не допустит.

— Когда тот, кого ты ловишь, отлично знает всю эту кухню, это намного усложняет дело, — сетует Томпсон.