Смерть после жизни (СИ)

Орки и другие порождения Тьмы гораздо менее страшны для нее, чем разлитое в краю мэллорнов светлое волшебство. Арагорн горько усмехнулся, не удивившись, что не чувствует негодования, а где-то даже… рад за нее.

Когда стало уже почти все равно, где остановиться, полускрытая за каменными уступами маленькая поляна у излучины ручья стала долгожданным спасением. Заросли колючего кустарника и небрежно сваленные друг на друга каменные глыбы давали, пусть обманчивое и ненадежное, но сладостное ощущение безопасности.

Почему эта вспышка силы так надолго вывела ее из строя? Или она все никак не восстановится после… а об этом надо стараться совсем не думать, хотя воспоминания даже теперь вызывали прежние чувства, только с привкусом горечи. Он, возможно, и правда не в себе, да и никогда уже не станет прежним. И, может быть, все же правы они… Но даже если так, он все равно не может по-другому.

Исказительница околдовала тебя.

Непонятно только, зачем. Такая мелкая цель для той, что когда-то смогла исказить всю Арду. И за что? Он ничем не обидел ее, когда считал простой человеческой девушкой. Он не ожидал от нее признательности, просто не мог вести себя иначе, так его воспитали, и следовать внушениям Элронда получалось само собой, ибо всегда полностью отвечало безотчетным стремлениям.

Он бы также поступил по отношению к любому, ее… мм… красота, которую он разглядел потом и вспыхнувшие особые чувства совершенно ни при чем. Зачем было играть с ним, манить иллюзией любви… страсти, не чистой и возвышенной, но всепоглощающей и незаметно ставшей чем-то большим?

Навязчиво крутящиеся в голове мысли и правда могут свести с ума… надо смириться, что на некоторые вопросы ответов не получить, и дальше делать то, что должен. В предстоящих сражениях с отродьями сгущающейся Тьмы отнести к ним ее он не может, пусть даже и лжет себе — легко найти желанное забвение. А все остальное оставить на потом.

На разведенном Сэмом костре — Арагорн было неодобрительно поморщился, но решил, что им это необходимо — жарились аппетитно пахнущие колбаски и оставшиеся у запасливых хоббитов картофельные клубни. Весело танцующее пламя разгоняло подсвеченную темно-синим на фоне отрогов Мглистого тьму. Темно-синим, как платье, в котором она была на последнем вечере в Раздоле.

«Пусть поспит еще немного». Кажется, Морин уже просто спала. Нужно смыть ей кровь с лица водой из ручья и дать попить. Сейчас он соберется с мыслями, потом разбудит ее, когда будет готов ужин, она поест и они поговорят. Хотя… что, кроме боли может принести этот разговор, если и так все ясно?

Он до сих пор не может, или не хочет до конца поверить в произошедшее на мосту, в глубине души надеясь, что все вдруг окажется сном, или бредом. Она так… так похожа на человека, способного испытывать те же чувства, что и все они, и даже любить.

А он начал думать, что должен жениться на ней, если останется в живых после войны. Сначала просто «должен», по-другому нельзя, раз он лишил ее невинности там, в сердце горы, в мертвом гномьем царстве, потом это стало на глазах превращаться в «хочу». О, Эру, как бы он ее насмешил… хорошо, что ничего не сказал. Это не любовь, а больное, заблудившееся чувство, искажение любви.

— Исказительница не может любить и внушать настоящую любовь, а лишь искажать и уродовать чужие чувства, искушать в минуты слабости. Ты переживешь это, Арагорн. — Леголас присел рядом, дружелюбно обняв за плечи. — Не терзайся, тьма ранила тебя, но твое сердце осталось храбрым, а душа чистой.

— И невеста простит… особенно если ты ей ничего не расскажешь, — вставил Гимли, то ли пытаясь неуклюже ободрить, то ли еще более неловко пошутить.

— Не смешно, Гимли, — вымученно улыбнулся Арагорн.

— Это же неправда… Что ты творение Моргота?

— Я не творение…

Он совсем не обратил внимание на отсутствие последнего слова в ее ответе.

— Она сказала мне правду, как и обещала… только я не понял.

Поделиться было жизненно необходимо, как он ни старался промолчать и удержать все в себе, хотя Леголас и не мог полностью его понять, а Гимли воспринимал все… слишком приземленно.

Что он сможет с кем-то обсуждать подобное, еще и неподалеку от Боромира и вечно любопытных хоббитов, Арагорн не мог и помыслить еще совсем недавно, а сейчас от спокойного сочувствия эльфа и даже немыслимых скабрезностей гнома все же становилось немного легче.

— Потому что тогда тебе пришлось бы пронзить ее мечом, а не чем-то другим!

— Гимли!

— Я слышал, чем вы занимались на лестнице… странно, что все орки Мории не услышали. С эльфийками тебе такого не испытать, они слишком возвышенные.

***

Ну зачем здесь дождь… как она могла заснуть на улице? Холодные капли забивались в нос, стекали на шею и за воротник, попадали в уши и неприятно мочили волосы. Попытки отодвинуться или заслониться рукой ни к чему не приводили.

Еще не понимая, где находится и что происходит вокруг, Морин открыла глаза и на миг испугалась, увидев сплошную темноту. Но мелкие точки звезд, оранжевые блики пламени костра и темный блеск журчащей воды тут же развеяли мысли о слепоте.

— Ты в порядке?