Смерть после жизни (СИ)

Фродо склонился над ней, держа в руке закопченный котелок с водой, Мерри, Пин и Сэм маячили у него за спиной. Хоббиты смотрели на нее точно также, как и раньше, без страха, враждебности и отчуждения. Может, ей просто показалось… и ничего не было?

Нет… сесть, опираясь на руку, удалось не без труда… ей все еще нехорошо, хотя, конечно, намного лучше, чем в первые мгновения после разрушения Морийского моста. Она сделала это… и чуть не умерла, настолько плохо ей стало.

Голова слегка закружилась, но в глазах больше не темнело. Леголас, Гимли… и Арагорн — взглянуть на него ей было страшнее всего — сидели у костра, Боромир чуть поодаль.

Откровенно враждебный взгляд гондорца не удивил и ничуть не тронул… он ей еще заплатит за тот удар… когда-нибудь. Если не сдохнет раньше. У нее есть гораздо более важные проблемы, чем планировать месть сыну Денэтора.

Эльф и гном тоже взглянули неприязненно и недоверчиво, Гимли чуть менее. Расстраиваться, умри она не приходя в сознание, эта парочка тоже не стала бы.

А Арагорн… Не слыша, что говорит Фродо, Морин наконец сумела встретиться с ним взглядом, больше всего боясь увидеть во всегда чуть усталых серых глазах нуменорца то же самое, что у остальных. В них теперь уже никогда… не зажгутся для неё теплые ласковые искорки?

Отвращения, ненависти, затаенного страха, так пугавших ее, заранее холодя руки и заставив испуганно замереть сердце, не было. Глаза Арагорна осветились безотчетной радостью и облегчением, тут же погасшими, как случайный луч солнца, чудом пробившийся сквозь плотные облака в пасмурный день.

Потом он отвел взгляд в сторону, надежно скрывая плескавшиеся где-то глубоко на дне чувства. Словно они… почти совсем не знакомы, и никогда не были близки. Сквозь чуть отстраненное доброжелательное спокойствие пробивалась лишь легкая горечь, всплывая, как темная вода со дна омута.

— Арагорн…

Она больше не могла проглотить ни капли только что такой желанной и вкусной воды из ручья, горло сжалось и воздуха стало не хватать.

— Пей еще… и поешь обязательно, — с искренней заботой сказал Арагорн, все также глядя сквозь нее. — Я подожду, а потом поговорим.

***

— Фродо… будь осторожнее. Хранитель кольца не должен уходить один так далеко.

— Я… я хотел посмотреть, все ли спокойно, Боромир.

Гондорец почему-то пугал ничуть не меньше, чем, возможно, затаившиеся в кустах, или рыскающие по ночной равнине орки. Фродо и не заметил, как отошел слишком далеко от затухающего костра, разлапистые ветки почти скрыли его из вида, а шум воды заглушил голоса.

Арагорна, который непременно заметил бы собравшегося на ночную прогулку хоббита и остановил его, не было. Он, велев всем быть начеку и вести себя тихо, ушел с Морин за каменистый холм.

Фродо было испугался за нее, вспомнив Боромира, но тут же успокоился. Арагорн не способен на такое, и он еще сможет понять… и быть к ней добрее. Хотя девушка выглядела подавленной и несчастной, она почти ничего не съела, как они ни пытались ее убедить.

Она пару раз неловко споткнулась о невидимые в темноте корни, но следопыт больше не поддерживал ее и не носил на руках. Только коротко сказал идти за ним и скрылся за пригорком, не оглядываясь.

— Эта ноша не для тебя, Фродо… и не для него! — вдруг жарко прошептал наследник Денэтора, наклоняясь к нему. — Ты и сам знаешь.

— Нет! — хоббит попятился, понимая, что Арагорн слишком далеко. — Ты не в себе, Боромир!

— Я? — сверкнул глазами гондорец, — да я нормальнее всех вас. Я просто хочу защитить свой народ. А Арагорн… он уже готов делать все, что захочет она. И ты вот-вот сдашься, или обратишься ко злу. Отдай кольцо мне, Фродо! Только у меня оно послужит благому делу и будет в надежных руках.

***

Почему он снова спас ее, не дав упокоить в Морийской бездне (все определенно шло именно к этому), но больше не хочет прикасаться и смотреть в глаза? Не взял за руку, не перенес через густо разросшиеся колючки и попадающие под ноги камни, как сделал бы раньше?

Она же совсем не изменилась со вчерашнего дня, а тогда он очень хотел… быть как можно ближе. От таких свежих воспоминаний кровь невольно прилила к щекам и без того беспорядочно бьющиеся в голове мысли совсем спутались.

Хорошо, что в темноте не видно ее слабости, тут и вытекающая из глаз влага будет почти незаметна. Морин чувствовала, как она, несмотря на все усилия, подступала, заставляя расплываться туманными пятнами льдистые точки звезд.

Он один раз сказал, что любит ее… произнес слово «любимая». Она наверняка тоже говорила ему это… на валарине, оно само так получалось. Жаль, не довелось увидеть лицо Гэндальфа, когда Арагорн передал ему ее слова. Это могло бы быть смешно… тогда.

Теперь они считают ее опасной и чуждой созданиям Эру демонической сущностью, и Арагорн тоже. Хотя она именно потому и выдала себя, пытаясь защитить Валараукар от Олорина, что стала в значительной степени человеком, и это теперь до конца останется с ней. Какая ирония.