Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов

Переход от старого к новому часто осуществляется посредством различных обрядов инициации. По всему миру в большинстве традиционных обществ существовали ритуалы, которые отмечали половое развитие мальчиков и девочек в мужчин и женщин, наряду с обрядами, которые отмечали брак и, часто, рождение детей. Мотив смерти детства и рождения взрослой жизни использовался в некоторых из этих обрядов для иллюстрации происходящих изменений. Широко распространены и обряды, с помощью которых люди становятся специалистами в религиозных или сверхъестественных практиках; здесь также часто используется образ смерти как символ окончания одного из этапов жизни. Но в подобных ритуалах к мотиву смерти добавляется идея дальнейшего возрождения как начала нового этапа жизни религиозного эксперта.

Многие тайные общества, в своих более строгих границах, также использовали мотив смерти и возрождения для интерпретации собственного обряда инициации. В масонстве, например, посвященный претерпевает символическую смерть в ритуальной могиле, прежде чем ему оказывается дарована форма новой жизни уже в качестве масона. Смерть понимается как «образная смерть» и создает основу для последующей интерпретации нового образа жизни[535].

Духовное перерождение в христианстве

Более традиционный пример смерти, используемой в качестве образа трансформации жизни, обнаруживается при посвящении христианина: мотивы смерти и возрождения лежат в основе доктрины и практики крещения. Этот важнейший христианский обряд отмечает членство в христианской церкви и в доктринальном плане символизирует то, как каждый христианин умирает вместе с Христом; смерть Христа и крещение верующего отражают друг друга. Как Христос умер и был погребен, так и верующий входит в воды крещения; смерть и вода становятся символическими эквивалентами. Затем, подобно тому как Христос воскрес из мертвых, так и верующий поднимается из воды. Соответственно, верующие символически умирают и воскресают вместе с Христом, и можно сказать, что они возродились заново. Христианская духовность подталкивает верующих, жизнь которых часто может казаться перегруженной, находить время как для жизни, так и для того, чтобы научиться умирать, а также содержит возможность увидеть в смерти Христа, что значит «умереть банальной, случайной и бессмысленной внезапной смертью»[536].

В христианских традициях встречается два разных взгляда на общую идею смерти и перерождения. Сакраментальная традиция придает большее значение ритуалам церкви и авторитету духовенства. Здесь говорится о смерти и перерождении как процессе, связанном с таинствами; он не зависит от психологии или чувств участников. Напротив, многие представители протестантской традиции, особенно евангелического толка, рассматривают идею смерти и перерождения как нечто, происходящее в реальном опыте верующего. Сначала возникает чувство греха и осознание того, что человек находится в негативном состоянии, а затем он сталкивается с чувством новизны, как если бы умер для старого образа жизни и родился заново в новой реальности. Такие верующие видят в этом прямое действие Бога, которое внесло в их жизнь новую духовную природу.

Эти две точки зрения выделяются настолько отчетливо, что психолог Уильям Джеймс определил сакраментальный подход в христианстве как религию единожды рожденных, в то время как евангельский протестантизм с его акцентом на обращении назвал религией дважды рожденных[537]

. Точно так же социолог Брайан Уилсон сделал переживание внутреннего перерождения ключевым атрибутом при описании и выделении «конверсионистского» типа сектантского движения[538]. Этот «тип» опыта не ограничивается группами, которые можно определить как секты, но характерен для некоторых из тех, кто достиг лидерского положения в основных церквях[539]. В опыте обращения святого Павла, Блаженного Августина, Мартина Лютера, Джона Уэсли и многих других христиан именно осознание смерти старого «я» и рождение нового осознания вызвало энтузиазм, а также запустило обновление и преобразование.

Особенно важно в этих примерах из христианства, что этот личный опыт связывается с верой в воскресение Иисуса, которое интерпретируется как победа над смертью[540]. Другими словами, личный опыт сочетается с тем, что воспринимается как исторический факт уникального завоевания тем, кого считают воплощенным Богом. Когда этот опыт разделил круг единомышленников, возникло мощное сообщество, обращающееся к смерти как к врагу, потерпевшему поражение в божественной битве. Установление евхаристии как повторяющегося частого ритуала, основанного на памяти и воспроизведении той смерти и триумфального воскресения, было одной из причин исторического успеха христианства как религии завоевания мира. В свете теории отраженного завоевания Блоха мы можем понять силу, которую ощущают новообращенные — те, кто пережил смерть и перерождение, — теперь они хотят обратить других в свое собственное состояние трансцендентности. В каждом надо заменить «старую» природу.