Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов

Последний вопрос касается самих животных и того, знают ли они горе. На этот вопрос трудно ответить из‐за степени антропоморфизма, включающегося в нашем восприятии поведения животных. Сообщается, например, что некоторые высшие приматы проявляют форму расстройства, которая не является усвоенной реакцией, когда сталкиваются с «мертвыми или изуродованными представителями» их собственного вида[651]. Некоторым животным, которые проводят вместе долгие периоды своей жизни, в том числе слонам, дельфинам и шимпанзе, порой свойственно поведение, которое люди могут интерпретировать как чувство потери. Здесь, однако, мы должны помнить о том важном факте, что для животных долгое пребывание в депрессивном состоянии не способствует выживанию, особенно говоря о видах, которые являются пищей для других[652]. И хотя встречаются рассказы о слонах, пытающихся разбудить умирающего члена стада, оставаясь с трупом некоторое время после смерти, прежде чем уйти от него и скрыть его в растительности, это не означает, что они испытывают горе, подобно людям, у которых есть самосознание, или обладают групповым сознанием

[653].

Здесь многое зависит от идей эмпатии и от того, как наше представление о собственном существовании перекликается с ощущением того, что другие могут существовать подобно нам[654]. Есть некоторые свидетельства того, что дети очень рано начинают понимать разницу между живыми существами и артефактами[655]

 и что, хотя они могут различать живые и мертвые вещи, это различие перерастает в своего рода осознание смерти только в возрасте около десяти лет[656]. Здесь возникает вопрос о том, как социальные ценности и обычаи все в большей степени влияют на отношение детей к смерти, будь то смерть их домашних животных или других людей. Данная ситуация приводит нас к сложному взаимодействию живых и «неживых» вещей, представленных роботами, и это будет первый вопрос, к которому мы обратимся в следующей главе.

Глава 13

Роботы, книги, фильмы и здания

Люди взаимодействуют не только с животными и не только в них обнаруживают некоторое интерактивное выражение чувства идентичности. Для конца ХХ и начала XXI века характерно широкое взаимодействие с компьютерами, с онлайн-мирами, личными аватарами, а также с многочисленными формами социальных сетей, включая множество сайтов, посвященных увековечиванию памяти мертвых[657]. Из появления моделей роботов, облик которых задумывается человеческим, возможно, неизбежно следует, что ученые и инженеры испытывают эмоции в отношении этих андроидов. Более того, если и когда роботы перестают существовать, они, видимо, вызывают эмоциональную реакцию, на что обратил внимание Масахиро Мори[658]

 и для обозначения этого он ввел термин «реакция „зловещей долины“»[659].

Исследование Мори касалось того, как человеческий труп и сломанный андроид вызывают реакцию у живых людей. В более поздних работах было высказано предположение, что человеческие реакции на «мертвых» андроидов могут предоставить возможность для более глубокого понимания горя и в отношении людей, особенно в том, что касается внимания человека к наличию или отсутствию движения в «телах»[660]. Творчество человеческого воображения не оставило смерть без комментариев, без внимания. В литературе, кино, искусстве и архитектуре смерть оформляется так, чтобы последнее слово не оставалось за ней. Следующие ниже краткие очерки выявляют это стремление к утверждению жизни. В некотором смысле священные книги мировых религий также напоминают популярные средства массовой информации, кино и телевидение тем, что они предоставляют объективный фокус для размышлений о факте смерти. Хотя существуют очевидные различия между традицией сверхъестественной власти, которой наделены священные тексты, и гораздо более преходящей природой современных средств массовой информации и массовой культуры, обе эти традиции способствуют общественному обсуждению ценности человека перед лицом смерти[661].