Смерть супермодели

— Ладно, моя мама сделала так, когда я спросила ее, есть ли Санта−Клаус. Она сказала: «Как ты думаешь, есть Санта Клаус? — и я сказала: «Да, я верю в Санта−Клауса», и я верила до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет, что слишком много, если ты не знаешь. Поэтому, когда кто−то задает такой вопрос, то, как правило, это означает, что они скрывают какую−то ложь, которую они говорили в течение многих лет.

Он указал на ее сломанную кость.

— Ты действительно сломала её, а?

— Так и есть. Но больше никаких ответов, пока я не узнаю твое имя.

Он поднял обе руки в знак капитуляции, но Лора изобразила на лице выражение, призванное сказать ему, что переговоров не будет. Вероятно, у нее был вид страдающей от запора, но она изо всех сил старалась выглядеть серьезной и злой. Медсестра ушла со своими бумагами.

— Калоджеро, — сказал он с раскатистым «р» и мелодичным «л».

— Мне нравится. Могу я звать тебя, Кэл?

— О, «детектив» все еще в силе. — Он подтащил стул с громким скрежетом. — Мы еще не знаем точно, что вы видели. Там не было ничего противозаконного. У нас много девушек и парней, но никакие законы такого не запрещают. А у Рольфа есть адвокат и он ничего не говорит. Я не могу его арестовать.

— А как насчет незаконного проникновения?

— Он арендовал помещение. Юридически. Это вы, ребята, вторглись на чужую территорию.

— А девочки? Возможно, они были проститутками, которых вы арестовывали раньше?

Кангеми наклонился вперед, упершись локтями в колени с таким видом, будто разглядывал кроссворд, который он никак не мог разгадать.

— Видишь ли, это то, что мы не можем понять. У них у всех легальные грин карты и трое из них работают на тебя.

— На кого?

— На тебя.

— Что?

Он вынул крошечный конверт из нагрудного кармана и вытащил фотографии размером с кошелек.

— Ты нанимала эту девушку в апреле? — Он показал ей фотографию блондинки лет двадцати.

— Нет. Ты серьезно? Мы совсем на мели.

Он перевернул на другую фотографию: девушка со светло−каштановыми волосами и зелеными глазами.

— А вот эту? Примерно в середине июня?

— Нет. Как думаешь, я бы работала по вечерам и выходным, если бы мы могли позволить себе нанимать людей?

— Да, я понимаю. — Он показал ей фотографию Глаз−Фрикадельки. Ее губы были плотно сжаты, как будто она боялась слишком сильно улыбаться на камеру. — Как насчет этой?

Лора чувствовала острое сожаление, даже печаль, за девушку, которую она встречала однажды в неприятных обстоятельствах.

— Я вроде знаю ее.

— И когда она работала на тебя?

— Ты чертовски хорошо знаешь, что она работала на Иванну Шмиллер до того, как ее избили и зарезали в Восточном Нью−Йорке. В заброшенном торговом центре? Привет? Разве вы, копы, друг с другом не общаетесь? −Она подавила рыдания, которые, должно быть, остались с того дня. −Я имею в виду, ради всего святого, комнату, полную проституток, вы собираетесь сидеть здесь и говорить, что вы не можете никого из них прижать? Никого арестовать?

— Я арестовал твоего парня.

— Он не мой парень.

—.. Независимо…

— Это неуместное слово! — Она сделала паузу, ей было наплевать на словарный запас Кангеми. — Почему вы его арестовали?

— Нападение. И как только мы убедили его в этом, он взял на себя всю вину за нарушения, которые мы можем проигнорировать или нет. Но он очень хороший парень. Уверена, что не встречаетесь?

Она хотела скрестить руки, но не смогла, поэтому она так крепко сжала челюсти, что аж зубы заскрежетали.

Он откинулся назад, скрестив руки и лодыжки.

— Уже поздно. Так что я собираюсь вежливо расспросить тебя, а не вызывать повесткой. Что ты там делала?

— Я была…

— Ничего не утаивай.

— Могу я говорить? — Он кивнул, вынув свой блокнот, и Лора продолжила. — Я беспокоюсь, что вы думаете, что Руби убила Томасину, чего она не сделала. Поэтому я хочу развеять все подозрения. Она этого не делала, но когда я узнала, что они с Томасиной были… вы знаете… я знаю, как вы, ребята, думаете. И я знаю, что яд был в ее доме, но мне все равно. Руби не химик. И я не знаю, знаете ли вы это, и я не знаю, что вы делаете. Вы могли бы работать день и ночь, чтобы найти причины, чтобы посадить ее вместо того, чтобы пытаться выяснить, что на самом деле произошло.

Он оторвался от своего блокнота, приподняв бровь.

Лора почувствовала, что сказала что−то не то, и почти сразу же начала отступать.

— Я не говорю, что вы нечестны. Я просто говорю, что у вас есть работа, и вы собираетесь ее делать. И твоя задача — убрать людей и забрать вещи со своего стола, вот и все.

— Однажды мы поговорим о моей работе и твоей работе, хорошо? Но не сейчас.

Благодарная за отсрочку, она сказала:

— Мы нашли эту брошюру в вещях Руби, о которых мы забыли. Для Фонда «Белой Розы». Основательницей, которого была Томасина, или Сабина, которая является ее братом, но неважно. Этот фонд создан, чтобы помочь сиротам и попавшим в беду девочкам из Восточной Европы. Они их вытаскивают из жизни проституток, и кого бы то ни было еще. — Она почувствовала, как ее щеки краснеют. Она всегда будет так странно относиться к сексу? Ее смущение было… ну, смущающим.