Смерть в Раю (СИ)

Час спустя в аэропорту Лазар купил себе билет на рейс AF 5212 Люксембург – Лондон, разговорник по английскому языку, который, признаться уже подзабыл, плитку шоколада и мятную жевательную резинку. Время до начала регистрации он провёл с пользой. Языки всегда давались Берготу с необычайной лёгкостью. Когда он ещё учился в академии, ему пророчили славное будущее в службе государственной безопасности, и известие о том, что после окончание учёбы Лазар подался в полицию, шокировало многих. А он не хотел объяснять, что терпеть не может работать на таких людей, как Сен-Шаль или Ривье, и потому карьере и славе Бергот предпочёл совесть. Это очень невыгодная сделка, как оказалось позже, но тогда Лазар об этом не знал; теперь его жизнь напоминала вечную войну с системой в целом и с Франком Оберфотом в частности. Порою Бергот порядком уставал от словесных баталий и упрямства старичка Оби. Лазар составил ряд вопросов для Ливерстоуна, повторил глаголы и про себя проговорил несколько фраз по-английски, а потом женский мелодичный голос из колонок в зале вежливо пригласил пройти на регистрацию пассажиров, готовящихся вылететь в Лондон – многие люди, поднявшись с кресел, подхватили чемоданы и потянулись к стойке регистрации. Лазар летел налегке – при себе у него были: документы, деньги, телефон и кредитная карточка (ну, пожалуй, теперь ещё разговорник английского). Оформление прошло быстро – уже через две четверти часа большой белый Боинг, ревя моторами, вознёс своих пассажиров над землей.

Бергот много думал о брате Рауля, думал о том, что тому может быть известно, и надеялся, что удастся найти хоть какую-то зацепку, которая укажет на убийцу, подскажет, где искать. Астайле убил не маньяк – Лазар до сих пор был уверен в этом. Впрочем, в последнее время его уверенность здорово пошатнулась. Через месяц Оберфот начнёт его трясти, а дело не сдвинулось с мёртвой точки ни на йоту. Что ж, даже у хороших полицейских случаются промашки и с этим придётся смириться. А ещё Лазар думал о Стайлере, он даже позвонил ему из Лондонского аэропорта, как только долетел, но Орж снова не снял трубку. После десятого гудка, исчерпав все правила приличия, Бергот со вздохом прервал звонок. Он решил немного пройтись по улице прежде, чем поймать такси и отправиться к Ливерстоуну. Вечерний Лондон пестрил рекламными огнями и витринами магазинов, шумными улицами, переплетениями дорог, по которым помимо машин сновали неповоротливые красные двухэтажные автобусы. Лазар не бывал здесь пять или шесть лет – с тех пор, как приезжал для обмена опытом с полицией Скотланд-Ярда. Весёленькие были деньки. Он шёл по знакомым улицам, которые почти не изменились: все те же высокие дома в стиле ампир и неоклассицизма, всё те же мосты, скверы и парки, та же путаница дорог и перекрестков, кафе и ресторанчики, где подают вкусный чай с пирожными. Бергот не отказал себе в удовольствии посидеть в кафе и неторопливо выпить чашечку кофе. Лазар решил навестить брата Астайле около половины седьмого вечера – это время ему показалось наиболее удобным для разговора, особенно если учесть привычку англичан пить чай в шесть. А вот предупреждать о своём визите он намеренно не стал. Лазар просто вызвал такси и подъехал к дому Ливерстоуна ровно без четверти семь, позвонил в звонок.

Дверь ему открыл молодой человек лет двадцати пяти, худощавый, невысокий, с тёмными волосами и серыми глазами. Одевался он так же, как и любой рядовой англичанин – в джинсы и клетчатую рубашку. А ещё он постоянно щурился и Бергот подумал, что у этого человека неважно со зрением.

– Чем обязан? – спросил он, надевая очки, что держал в руках, а после внимательнее оглядывая Лазара.

– Здравствуйте. – Бергот достал из кармана удостоверение и, раскрыв, показал хозяину дома. – Я Лазар Бергот, следователь по особо важным делам. Мне нужен Натан Ливерстоун.

– Да, это я, – с подозрением подтвердил мужчина. – А что, собственно, случилось?

– Я на счет вашего брата Рауля Астайле, – сказал Бергот, подумав о том, что внешне Натан и Рауль совершенно не похожи. Они определённо не кровные братья. Ослепительная красота Астайле – это полная противоположность невзрачности Ливерстоуна. По всем меркам Натан был самым обыкновенным человеком, из которых состоит толпа; его лицо не внушало симпатии и не запоминалось. Что-то едва уловимое выдавало в нём любителя книг, тихих вечеров и старых микросхем. Через дверь на улицу тянулся запах сухого дерева и канифоли.

Ливерстоун недовольно поморщился.

– Что этот мерзавец опять натворил? – спросил он, но на самом деле его это не интересовало.

– Он умер, – ответил Лазар, спрятав удостоверение в карман джинсов. – Точнее, его убили, в октябре.

Натан растерялся. Он не обрадовался этой новости, но и в истерику любящего родственника удариться не торопился. Он просто моргнул удивлённо, подумал около минуты и приоткрыл дверь шире, пропуская Бергота в дом.

– Входите.