Смерть в рассрочку

— Но почему? Мы же знаем, как много среди русских раскулаченных, репрессированных и едва не умерших от голода. Есть и поклявшиеся отомстить за арестованных родителей. Они — не преступники и не враги, они — правозащитники.

— Нет, нет и нет! Одно дело — борьба против режима и его главы, и совсем другое — активная поддержка вермахта, который воюет не против режима, а против народа. Недаром же Москва назвала эту войну Отечественной!

— Все это так… Но можете ли вы себе представить батальоны, состоящие из английских или американских пленных, которые бы сражались на стороне бошей? Нет? Я — тоже. Тогда почему на это пошли русские? Как хотите, джентльмены, но я в этом ничего не понимаю и не пойму, пока не поговорю с этими… бывшими русскими.

— Надо попросить Черчилля, чтобы он написал по этому поводу Сталину.

— Ни в коем случае! Это только разозлит дядюшку Джо. А за несколько дней до начала «Оверлорда» дразнить его нельзя: он может ослабить натиск на немцев, и те перебросят свои дивизии во Францию, — решительно возразил Эйзенхауэр.

— Тогда — Молотову. Может быть, этот вопрос удастся решить на уровне министров иностранных дел? — предложил Монтгомери. — Сегодня же попрошу Идена, чтобы он связался с нашим послом в Москве.

— Прекрасная мысль. Итак, подводим итог, — поднялся Эйзенхауэр. — Начальнику штаба: прикажите нашей агентуре во Франции и даже в Берлине в кратчайшие сроки выяснить, чем вызвана переброска русских военнопленных в район Атлантического вала. Что это — оживление приостановленных работ или «живой щит»? Это — во-первых. Во-вторых, рад был узнать, что среди моих генералов так много гуманистов. Да, мы занимаемся самым грязным и самым противоестественным делом, какое только существует на свете, — мы убиваем людей. Уверен, что ни один из нас не поднимет руку на человека только потому, что он немец или японец. Но если он по уши в крови? Если он убил сотни наших соотечественников и теперь на очереди мы? Что тогда? Выяснять, каковы его идеалы и почему он взял в руки оружие? Можно не успеть. Поэтому мы должны обезвредить бандита! Сложит оружие сам — хорошо, не сложит — убьем. А каково его вероисповедание и кто он по национальности, нам абсолютно все равно: взялся за оружие — значит, враг. Если же враг не сдается, его уничтожают. Так, кажется, говорит дядюшка Джо? И в этом он абсолютно прав.

МОСКВА. Кабинет В. М. Молотова. 28 мая 1944 г.

— Посол Великобритании Арчибалд Кларк Керр, — докладывает секретарь. — По его просьбе.

— Просите, — кивает Молотов и встает из-за стола.

Посол Великобритании и нарком иностранных дел СССР обмениваются любезностями, справляются о здоровье друг друга, а потом Керр переходит на официальный тон.

— Выполняя поручение министра иностранных дел Великобритании господина Идена, я обращаюсь к вам со следующим письмом:

«Многоуважаемый господин Молотов. Как я узнал из Лондона, Главный англо-американский Объединенный штаб располагает сведениями, показывающими, что значительные силы русских вынуждены вместе с немецкой армией сражаться на Западном фронте. Верховное командование экспедиционными войсками союзников считает, что следовало бы сделать заявление с обещанием амнистии этим русским или справедливого к ним отношения при условии, что они при первой возможности сдадутся союзным войскам. Это обещание не должно распространяться на тех, кто по доброй воле совершил акт предательства, а также на добровольцев, сотрудничающих с войсками СС. Амнистию следует обещать только тем советским гражданам, которые действовали по принуждению. Сила такого заявления заключается в том, что оно побудило бы русских дезертировать из немецкой армии. В результате немцы стали бы с большим недоверием относиться ко всякого рода сотрудничеству с русскими».

Арчибалд Керр захлопнул папку, коротко поклонился и передал ее Молотову.

— Нам кажется, — добавил посол, — что такого рода заявление имело бы наибольший эффект, если бы оно исходило от маршала Сталина.

По мере чтения письма гостеприимно-мягкий Молотов все больше подбирался, напрягался, а когда речь зашла о Сталине, стекла его пенсне сверкнули таким холодом, что посол внутренне содрогнулся.

— Мы подумаем, — бесстрастно кивнул Молотов, брезгливо кладя папку на стол. — И ответим… Желаю здравствовать.

МОСКВА. Кремль. Кабинет И. В. Сталина. 29 мая 1944 г.

— Значит, англичане утверждают, что на Западном фронте значительные силы русских сражаются на стороне немецкой армии, — раскуривая трубку, продолжает Сталин давно начатый разговор. — Спрашивается, что это за значительные силы? И самое главное, против кого сражаются? Может быть, мы прозевали открытие второго фронта? Нехорошо, товарищ Молотов, очень нехорошо, — лукаво прищурился он. — Я-то думал, что у нас толковый нарком иностранных дел, а он, оказывается, ничего не знает об активных действиях англо-американских войск в Европе и об их сражениях не только с немцами, но еще и с какими-то русскими.

— Виноват, — подыграл ему Молотов. — Недоглядел. То ли десант настолько мал, что немцы его не заметили, то ли до Нормандии он вообще не доплыл.