Смерть в стекле

Элайза взъерошила волосы сыну. Улыбка угасла на ее губах, миловидное лицо омрачила тень горечи.

– На этой неделе он возвращается из школы.

– Так скоро? – простонала миссис Донси. – Да еще в отсутствие доктора.

– Мать и сын, вместе, без всякой на них управы… – Элайза повернулась к Брайди. – Постарайся держаться подальше от Гидеона и миссис Имс, слышишь? Постоянно следи за тем, где они находятся, и не лезь им на глаза.

Брайди испуганно кивнула.

– Если где наткнешься на них, сразу убегай! Спрячься, если придется, слышишь, дитя? – сурово наставляла Брайди миссис Донси.

Брайди взглянула на Элайзу. Та, усадив на колени Эдгара, надолго погрузилась в раздумья.

* * *

Гидеон, как и его мать, был высок ростом, строен и чванлив, имел ясные голубые глаза и рыжевато-каштановые волосы, только у него они были густые. И – не чета матери – он отличался проницательностью и сообразительностью. На щеках Гидеона уже начинали пушиться бачки. У него были полные губы, красивые руки и надменный взгляд, от которого бросало в дрожь даже миссис Донси.

Очень скоро до Брайди дошли слухи о жестокостях, что вытворяли мать и сын. Когда миссис Имс воткнула в ладонь камеристки иглу для вышивания, Гидеон расплылся в улыбке. Когда Гидеон пинками гонял по гостиной спаниеля, миссис Имс хохотала. Когда миссис Имс с корнем выдрала клок волос у горничной, Гидеон, чтобы переплюнуть мать, запорол до полусмерти мальчика, помогавшего на конюшне.

Потом стали ходить слухи, что Гидеон, которому уже исполнилось семнадцать лет, принялся всерьез гоняться за каждой юбкой в округе, не пропуская мимо ни одной горничной, молочницы и прислужницы в харчевне. Преследовал девушек с запальчивой решимостью, а затем избивал и бесчестил. Шепотом поговаривали, что Гидеон Имс калечил живность и скотину самым зверским образом.

– Очаровательный мальчик и такой дьявольски бездушный, – качала головой миссис Донси. – Всадит нож в твое сердце, а сам при этом будет улыбаться тебе в глаза – даже не сомневайся.

И миссис Донси знала, что говорила. В семье Имсов она служила еще с тех пор, когда доктора Имса качали в колыбели. Но с приездом домой Гидеона ничего не следовало обсуждать открыто. Он имел зловещую привычку без предупреждения появляться в помещениях для прислуги. Частенько вечерами усаживался на стул перед плитой миссис Донси и с едва заметной улыбкой на губах внимательно наблюдал за Элайзой и Эдгаром, понуждая всех спешно разбегаться по своим углам и пораньше ложиться спать. Когда Гидеон был дома, миссис Донси приходилось выражать свои предостережения в форме притчи – на тот случай, если он подслушивает. Когда Гидеон был дома, атмосферу кухни заряжали напряженностью сказки про змей и лисиц, волков и невинных юных девиц, которых утаскивали с солнечных троп в темные аллеи, где царили разврат и порок.

Порой Брайди сильно скучала по Гану Мерфи и трактирной кошке. Она продолжала проклинать Пэдди Фаддена и его банду, желая им страшной смерти. Однажды, в один из дней первых месяцев пребывания Брайди в Олбери-Холле, ее навестил прежний папаша. Элайза и миссис Донси радушно приняли его (Ган счел неподобающим тревожить хозяина дома). Он прибыл из Лондона на поезде, привез с собой запах угольного дыма и тумана, так что Брайди сразу охватила тоска по городу. Ган взял ее за уши, повернул к свету. Потом кивнул, сел, прокашлялся, пока миссис Донси наливала им выпить, и принялся делиться сплетнями. Наконец Ган попрощался. Брайди неотрывно смотрела ему вслед, пока он не скрылся за воротами. После она вспомнила, что нельзя провожать взглядом уходящих друзей, если хочешь, чтобы они вернулись. Позже, с болью в сердце, она убедилась в истинности этой приметы.

Однако теперь у Брайди был новый папаша – доктор Имс. К ее удивлению, он всегда был о ней высокого мнения. Говорил Брайди, что ей предназначено вершить великие дела. Что за великие дела? – недоумевала она. Неужели доктор Имс поверил напыщенным рассказам Гана о ее хирургических талантах?

Конечно, он не поверил, хотя и мог бы, потому что в господских комнатах Брайди вела себя не так, как наедине с Элайзой, – не смеялась и не резвилась. В присутствии доктора Имса Брайди ступала бесшумно, разговаривала тихо и демонстрировала твердость руки. Когда доктор Имс был дома, она не отходила от него ни на шаг, как прежде следовала по пятам за Ганом. Только теперь она трудилась в анатомической лаборатории, а не бороздила на лодке Темзу вдоль и поперек в поисках жуткого улова и не бегала по закоулкам с мешком и тачкой.

Теперь у Брайди были собственные маленькие рукавицы, фартук и передвижная стремянка на колесиках, которую доктор Имс соорудил специально для нее, чтобы она доставала до поверхности рабочих столов. Любую вещь она брала с предельной осторожностью, никогда не роняла ее и ставила на место без стука и грохота. Брайди быстро осваивала новые навыки: предугадывала, заранее подготавливала все, что требовалось доктору для работы, придумывала новшества.