Смерть за добрые дела

– Я и сейчас уверена. Исходя из его профиля. – Юлия постаралась, чтобы голос прозвучал твердо. – Но психология – это ведь не математика. Не точная наука. Я просто хочу сказать: если вдруг он не оценит, тебе лично все равно ничего не грозит.

– Но Женька же меня бросит тогда! – в ужасе выкрикнула Марта. Сузила глаза и рявкнула: – Если так, я все расскажу!

– Что ты расскажешь?

– Да про тебя! Кто этот план придумал!

– Кому?

– И Женьке! И полиции!!!

Такой реакции Юля не ожидала. Но намечавшуюся ссору нужно было срочно гасить.

Она ласково погладила подругу по плечу и следующие пару часов старательно ей внушала: все будет, как обещала. Шмелев обязательно оценит ее жертвенность и уже завтра они будут подавать заявление в ЗАГС.

Но когда наконец расстались, в отчаянии подумала: «А ведь Шмелев не оценит. И с этой дуры правда станется все ему рассказать!»

Вернулась домой. Металась в отчаянии по квартире. Когда выстраивала свой план, просчитывала все только до кульминации – смерти Асташиной. И когда задуманное сбылось да еще Феликс к ней вернулся, самонадеянно считала: она победила.

«Но тебе и сейчас ничего не угрожает, – успокаивала себя. – Даже если Марта все расскажет Шмелеву, что они сделают? Яд покупала она. Подмешивала – тоже. Я-то здесь каким боком? Да и не пойдет она в полицию – совсем, что ли, враг себе? Благородный Шмелев тоже любимую женщину не сдаст».

«Однако преступник-то до сих пор не найден, – хихикнул мозг. – И Марта, вероятно, тоже под подозрением. Да, сама в полицию не пойдет, но если на нее надавят? Уж тогда она про меня точно расскажет».

Сразу все огрехи начали вспоминаться. Ссылку на магазин ядов Марте она сдуру с собственного телефона отправила. И рабочие на кладбище, конечно, вспомнят девушку: заплатила им целых десять тысяч за то, чтоб напоить безутешного скорбящего.

«Как-то бы до телефона ее добраться, переписку уничтожить!» – страдала Юлия.

Аппаратик у Марты, разумеется, под паролем, но она давно подсмотрела. Надо срочно с ней встретиться, под каким-то предлогом заполучить мобильник и стереть переписку! Но на дворе – глубокая ночь. А завтра в девять утра горничная уже со Шмелевым встречается! Даже если удастся увидеться с ней до того, стереть из телефона следы, все равно страх, что Марта расколется, выдаст ее, будет преследовать вечно. Тем более что Юлин-то мотив убить Асташину для полиции окажется совсем очевидным.

К четырем утра Ласточкина уже была готова: бросить все, даже любимого Феликса, и просто бежать. Куда угодно.

А к пяти ее наконец осенило.

* * *

Психологические построения журналиста Селиванову показались занятными.

Фактов, правда, оказалось негусто.

Полуянов утверждал: в день смерти Марты он проник в коттеджный поселок Пореченское через дыру в заборе. Обратил внимание: дорожка к тайному ходу не протоптана. А прут выпилен крайне неумело и криво.

Охрана утверждала, что проводит ежедневный обход территории и накануне вечером лаза, совершенно точно, не имелось.

Надя же вспомнила: когда, вскоре после неудавшегося самоубийства Юлии, приезжала к ней домой, подбодрить-утешить, в коридоре видела болгарку и криво распиленную кафельную плитку. То есть девушка инструментом владеет и обращаться с ним умеет. Пусть плохо.

– А еще, – горячо рассказывала Надя, – мне знаете что странным показалось? Юлька тогда говорила, что целыми днями дома, что ей плохо. Но когда я приехала, она позже меня пришла. Сапоги все в грязи. Сказала, что в тоске бродила сама не знает где. И накануне тоже, когда я звонила, фоном слышала: вороны кричали. Юлька сказала, что в какой-то парк забрела. Но врать что угодно можно. Она запросто могла оба дня в Пореченское ездить, горничной мозг полоскать. Там, если без машины, дорога дрянь, обувь точно испачкаешь.

– Как и в любом парке осенью, – парировал Селиванов.

– Но можно банально проверить: где она провела то утро, когда убили Марту, – вкрадчиво предложил Полуянов.

Запрос Селиванов составил. А потом поехал к Шмелеву (тот все еще находился под стражей). Про день убийства больше не расспрашивал. Интересовал его исключительно рицин.

В квартире Евгения Петровича (той самой запертой комнате, что так насторожила журналиста) действительно располагалась лаборатория.

Эксперты уже исследовали помещение и уверенно заявляли: оборудования, необходимого для производства этого яда, как и его следов, там не обнаружено.

Но химик Шмелев в силу образования просто обязан знать, как рицин действует.

Евгений Петрович лепетал прежние показания. Вообще не ведал, будто Асташина употребляет кокаин, и уж тем более он никогда не обсуждал с Мартой возможный способ убийства ее хозяйки.

Тогда Селиванов резко перевел разговор:

– А у Марты были подруги?

– К чему это сейчас? – устало спросил Евгений Петрович.

– Мы практически сняли с вас обвинения в убийстве. Но вопрос, кто это сделал, по-прежнему открыт. Ищем в первую очередь в ее окружении.

– Она дружила с какой-то своей коллегой, – пробормотал Шмелев. – Тоже домработницей.

– Как звать?