Смертельный танец шамана

- Конечно, теоретически все возможно. Возможно даже в нем пропадает Де Ниро или Аль Пачино. Но с учетом того уровня допущений, с которым вынуждены в настоящий момент работать мы, это предположение отпадает. Иначе нам придется подозревать всех подряд, и круг замкнется. Тогда уж лучше сидеть и ждать, пока преступники не перехлопают всех антикварщиков, кроме последнего, и станет ясно, что это именно он и есть.

- Между прочим, хорошая идея, - заметил Тролль. Единственный ее недостаток заключается в том, что, придерживаясь подобной тактитки, мы не выполним своих обязательств по отношению к клиенту. Я предлагаю договориться о следующем: в принципе, мы подозреваем, разумеется, всех. Но с разной степенью вероятности. И отрабатываем версии с оглядкой именно на этот коюффициент.

Я согласился. Обсуждение остальных действующих лиц происходило в том же духе и закончилось со следующим результатом: наибольший коюффициент - у Отто Горовица. Второе и третье места поделили Гройпнер с Бреме. Далее с большим отрывом следовала Барбара Штилике, как человек, недавно переехавший сюда из Парижа. Потом плотной группой шли все остальные. Причем, наряду с прочими в эту группу был включен и Шрико.

- А что, - сказал Тролль. - Ведь это не он обратился к нам, а его мамаша, которая, разумеется, ни о чем не подозревает. Когда Шрико стало известно о ее поступке, то поначалу он рассвирепел, а потом понял, что это неплохая возможность отвести от себя подозрение.

Очень весело! Веселее не бывает!! Подозреваются все!!!

- И как теперь мы можем использовать эту стряпню? поинтересовался я.

- То есть? - не понял Тролль. - С завтрашнего же дня ты начинаешь плотную слежку за Отто Горовицем.

- А если это не он?

- Если это не он, то через несколько дней переключишься на Бреме с Гройпнером.

- Ну, эдак Джаичу точно каюк прийдет. Даже если сейчас он еще жив.

- К сожалению, больше мы ничего не можем сделать.

Тут я вспомнил, что уже восемь часов не ел, и отправился на кухню, где без особого аппетита сжевал еще один кусок пиццы. Неожиданно мне так захотелось посидеть в "Блудном сыне", что на глазах даже слезы выступили.

Появилась Малышка.

- Ты очень плохо питаешься, - буркнула она.

- Смешно заботиться о пищеварении, когда из тебя все время норовят кишки выпустить.

- Мой бедный мальчик.

- Послушай, Малышка, давай договоримся: мулатки не в счет.

- Я никогда не была расисткой.

- Я тоже. Но все-таки мулатки не в счет. О'кэй?

С этими словами я пошел в чуланчик и улегся спать, предварительно положив "Макарова" под подушку.

Утром меня разбудил звонок Горбанюка.

- Третий готов, - сообщил он.

- Отто Горовиц? - поинтересовался я, осененный внезапной догадкой.

- Значит, тебе уже все известно?

- Нет, просто когда судьба начинает испытывать меня, она теряет всякое чувство меры.

- Машина в порядке?

- В порядке, в порядке...

Я положил трубку. Все наши вчерашние рассуждения - коту под хвост!

- Основного нашего подозреваемого шлепнули, - сообщил я Троллю.

- Тем лучше, - невозмутимо отозвался тот. - Они сюкономили нам несколько дней работы. Теперь ты сразу же сможешь переключиться на Гройпнера и Бреме.

Я извлек из-под подушки пистолет и потряс им в воздухе..

- Горовиц, Гройпнер - все это химеры. Вообще еще неизвестно, выследил ли кто-нибудь Джаича или он сам неудачно попытался кого-то задержать. Единственная конкретная информация, которой мы располагаем, это пистолет прапорщика Никодимова. Этим и нужно заняться.

Я погулял с Саймоном, затем съездил на "Сюксише" штрассе к "голым пистолетам". С утра у них было прибрано. На полу - ни единой мятой банки. Но портативные компьютеры уже находились в состоянии боевой готовности. Я вспомнил, как Лили чуть ли не насильно пыталась заставить меня написать лучше любого из них, и горько усмехнулся. Когда одного бывшего фронтовика спросили: "Вы умеете писать тушью?", он отрицательно покачал головой: "Я умею писать кровью".

"Голые пистолеты" в принципе одобрили мой план действий, хотя одобрять или не одобрять не входило в их компетенцию. Их делом было фиксировать происходящее, преломляя его через призму собственного сознания. Я выпил у них две чашки черного кофе и разжился географическим атласом бывших восточно-германских земель.

И все же прежде, чем ехать в Вюнсдорф, я попытался разыскать Павлинову. Где она жила мне не было известно. Но у меня в блокноте имелся адрес магазина, принадлежащего Жопесу, и я отправился туда.

Лучше бы я этого не делал. Я-то надеялся, что в Павлиновой заговорит жалость к своему бывшему соратнику или что ее начальство проявит живой и непосредственный интерес к повороту событий. И что они активно вмешаются, борясь за его жизнь. Конечно, то, что он рассказал мне о подлинной роли Павлиновой, могло в какой-то степени дискредетировать его в глазах бывших коллег. Но я посчитал, что лучше живой дискредетированный капитан Болин, чем недискредетированный мертвый. Может быть, какая-либо из пружин, на которые я расчитывал, и сработала бы в итоге, доведись мне поговорить непосредственно с Павлиновой. Но это как раз у меня и не получилось.