Смертницы

– О Джозефе Роуке и Алене. И о захвате заложников.

– Никто не может сказать ничего определенного.

– Но я знаю, к чему склоняются органы правопорядка. Я знаю, какие у них версии. – Он поставил чашку с кофе на стол. – Джон Барсанти общался со мной в течение трех часов, вам это известно? Прощупывал, выспрашивал, пытаясь понять, почему именно со мной хотел говорить Джозеф Роук. Забавная штука эти допросы. Человек, которого допрашивают, может почерпнуть массу полезной информации, основываясь на задаваемых вопросах. Я знаю, что два месяца назад Алена и Джо вместе были в Нью-Хевене, где он убил полицейского. Возможно, они были любовниками, а может, просто друзьями по несчастью, но после этого инцидента они предпочли разбежаться. По крайней мере, это было самое разумное в той ситуации, если, конечно, считать их людьми умными, а я не думаю, что они были болванами. Но у них, должно быть, остался какой-то канал связи. На экстренный случай. И они выбрали местом встречи Бостон.

– Почему Бостон?

Он в упор посмотрел на нее:

– Вы зрите в корень.

– Причина в вас?

– Не хочу показаться тщеславным. Я просто излагаю вам точку зрения Барсанти. Он считает, что Джо и Алена по какой-то причине выбрали меня в качестве благородного рыцаря. И приехали в Бостон, чтобы встретиться со мной.

– И это подводит нас к вопросу, ради которого я пришла сюда. – Маура приблизилась к Лукасу. – Почему вы? Они ведь не с неба ваше имя взяли. Джо, может, и был психически неуравновешен, но далеко не дурак. Он постоянно читал газеты. Должно быть, что-то из написанного вами привлекло его внимание.

– Я могу ответить на ваш вопрос. Барсанти, сам того не ведая, подкинул мне эту мысль, когда спросил о статье, что я написал в начале июня. В ней речь шла о компании «Баллентри».

Оба замолчали, когда мимо них прошла какая-то журналистка, решившая сварить себе кофе. Они подождали, пока она наполнит свою чашку, и все это время неотрывно смотрели друг на друга. Только когда женщина отошла на почтительное расстояние, Маура попросила:

– Покажите мне эту статью.

– Она должна быть в «Лексис-нексис». Сейчас выудим. – Он развернулся к своему компьютеру, вызвал программу поиска архива новостей, ввел свое имя и нажал клавишу поиска.

Экран заполонили заголовки и даты статей.

– Нужно найти дату, – сказал он, просматривая страницу.

– Здесь все, что вы написали?

– Да, еще со времен снежного человека.

– Как вы сказали?

– К тому времени, как я окончил школу журналистики, у меня накопилась куча студенческих долгов. Поэтому я хватался за любые заказы, в том числе и за освещение симпозиума по снежному человеку в Калифорнии. – Он перевел взгляд на Мауру. – Признаю, это была халява. Но счета нужно было оплачивать.

– А теперь вы стали уважаемым человеком?

– Ну, скажем, так далеко я бы уже не зашел… – Он кликнул мышью. – Вот эта статья, – сказал Лукас и поднялся со стула, приглашая Мауру занять его место. – Вот что я написал в июне про «Баллентри».

Она устроилась перед компьютером и погрузилась в текст на светящемся экране.

ВОЙНА КАК ИСТОЧНИК ПРИБЫЛИ:

ПРОЦВЕТАЮЩИЙ БИЗНЕС «БАЛЛЕНТРИ».

В то время как экономика Соединенных Штатов пребывает в упадке, деятели одного из ее секторов по-прежнему гребут деньги лопатой. У крупного военного подрядчика «Баллентри» новых сделок хоть отбавляй…

– Разумеется, «Баллентри» были не в восторге от этой статьи, – пояснил Лукас. – Но я не единственный, кто писал подобные вещи. Такого рода критику можно найти и в репортажах других журналистов.

– И все-таки Джо выбрал вас.

– Может, просто так совпало. Может, ему на глаза попался именно этот номер «Трибьюн», а в нем моя статья о злодеях из «Баллентри».

– Можно посмотреть и другие ваши материалы?

– Пожалуйста, все в вашем распоряжении.

Она вернулась в главное меню и вызвала список статей.

– Вы плодовиты.

– Я пишу вот уже более двадцати лет, освещая массу событий, от криминальных разборок до свадеб геев.

– И снежного человека.

– Не напоминайте.

Она просмотрела первые две страницы списка, затем перешла к третьей. И задержалась на ней.

– Это статьи из вашингтонской прессы.

– Кажется, я вам говорил. Я работал вашингтонским корреспондентом «Трибьюн». Правда, продержался там всего два года.

– Почему?

– Ненавижу округ Колумбия. И, признаюсь, по натуре я янки. Называйте меня мазохистом, но я скучал по здешней зиме, поэтому в феврале перебрался обратно в Бостон.

– Ну и о чем вы писали в Вашингтоне?

– Да обо всем. Писал ударные статьи. О политике, об уголовных преступлениях. – Он помолчал. – Какой-нибудь циник, может, и скажет, что между этими двумя темами нет никакой разницы. Но лично мне интереснее освещать смачную уголовщину, нежели ходить тенью за каким-нибудь напомаженным сенатором.

Маура бросила на него взгляд через плечо.

– Вы когда-нибудь имели дело с сенатором Конвеем?

– Конечно. Это же один из наших сенаторов. – Он задумался. – А почему вы спросили про Конвея? – Маура не ответила, тогда он придвинулся ближе, ухватившись в спинку ее стула. – Доктор Айлз, – сказал он, и его голос внезапно опустился до глухого шепота, – вы хотите что-то сообщить мне?