Смертницы

– Вы так говорите, будто я способен остановить эту махину! И Хейдера! Теперь всем заправляют люди из Вашингтона. Мы должны посторониться и уступить им дорогу.

И в этот момент в толпе послышался странный гул. Журналисты сгрудились, подались вперед.

"Что происходит?"

Раздался крик, и из распахнувшихся дверей больницы вышел высокий афроамериканец в униформе санитара, его сопровождали два офицера спецназа. Он остановился на мгновение, сощурившись от резкого света прожекторов, и поспешил к ожидавшему его автомобилю. Через несколько секунд полицейский вывез из больницы старика в инвалидном кресле.

– Они это сделали, – пробормотал Стилман. – Освободили двух заложников.

"Но не Джейн. Джейн все еще там. А штурм может начаться с минуты на минуту".

Габриэль двинулся к линии оцепления.

– Дин! – Стилман схватил его за руку.

Габриэль резко обернулся к нему.

– Со всем этим можно покончить без единого выстрела. Позвольте мне войти. Позвольте поговорить с ними.

– Федералы никогда не пойдут на это.

– Периметр контролирует бостонская полиция. Прикажите своим людям пропустить меня.

– Вы можете оказаться в ловушке.

– Моя жена там. – Их взгляды встретились. – Вы знаете, что я должен это сделать. И понимаете, что для нее это единственный шанс. Как, впрочем, и для каждого из них.

Стилман вздохнул. И устало кивнул.

– Удачи.

Габриэль нырнул под ленту оцепления. Офицер бостонской полиции жестом остановил его.

– Пропустите его, – сказал Стилман. – Он идет в здание.

– Сэр...

– Агент Дин – наш новый переговорщик.

Габриэль благодарно кивнул Стилману. Потом развернулся и решительно двинулся к дверям вестибюля.

19

МИЛА

Ни Алена, ни я не знаем, куда идти.

Мы впервые в этом лесу и даже не представляем, где вынырнем. Я без носков, и ноги быстро замерзают в тонких туфельках. Даже в водолазке и свитере Мамаши я замерзаю и дрожу. Дом остался далеко позади, и, оборачиваясь, я вижу только темные заросли. Ступая окоченевшими ногами по мерзлым листьям, я стараюсь не потерять из виду силуэт Алены, которая идет впереди с сумкой в руке. Дыхание вырывается изо рта облаком пара. Лед потрескивает под ногами. Я вспоминаю фильм о войне, который видела в школе. Там холодные и голодные немецкие солдаты так же пробирались по снегу навстречу своей гибели на русском фронте. "Не останавливайся. Не задавай вопросов. Просто маршируй". Должно быть, так думали эти отчаявшиеся солдаты. И так же думаю я, пробираясь по темному лесу.

Вдруг где-то впереди за деревьями промелькнул лучик света.

Алена резко останавливается и подает мне знак. Мы стоим, не шелохнувшись, и наблюдаем за тем, как проплывают мимо огни фар, слушаем шуршание колес по мокрому асфальту. Мы продираемся сквозь последние заросли кустов и ступаем на асфальт.

Мы на шоссе.

Мои ноги уже онемели от холода, я бреду, спотыкаясь, стараясь не отставать от Алены. Она, как робот, упорно идет вперед. Впереди виднеются дома, но она не останавливается. Она – генерал, а я, как тупой солдат, следую за девушкой, которая знает не больше моего.

– Мы же не можем вечно идти, – говорю я ей.

– Но здесь тоже нельзя оставаться.

– Смотри, вон в том доме горит свет. Мы могли бы попросить помощи.

– Не сейчас.

– И как долго ты намерена идти? Ночь, неделю?

– Столько, сколько потребуется.

– Ты хотя бы знаешь, куда мы идем?

Она вдруг оборачивается. На ее лице написана такая ярость, что я невольно застываю на месте.

– Знаешь что? Я устала от тебя! Ты как маленькая. Глупый, трусливый кролик.

– Я просто хочу знать, куда мы идем.

– Ты только и знаешь, что ныть да жаловаться! Послушай, с меня довольно. Ты мне надоела. – Она лезет в сумку и достает оттуда пачку долларов. Разрывает резинку и швыряет мне половину наличности. – На, и убирайся с глаз долой. Если ты такая умная, иди своей дорогой.

– Зачем ты так? – Я чувствую, как слезы подступают к глазам. Не потому, что мне страшно, просто она мой единственный друг. И я понимаю, что теряю ее.

– Ты для меня обуза, Мила. Ты меня тормозишь. Мне надоело всю дорогу на тебя оглядываться. Я же не мать тебе, черт возьми!

– Я и не хотела, чтобы ты была мне матерью.

– Тогда почему ты никак не повзрослеешь?

– А почему ты не перестанешь вести себя, как последняя сука?

Появление машины на дороге застает нас врасплох. Мы так увлечены перебранкой, что не замечаем ее приближения. Машина выезжает из-за поворота и ослепляет нас светом фар. Визжат тормоза. Машина старая, и двигатель стучит на холостом ходу.

Водитель высовывает голову из окна.

– Вам нужна помощь, девушки, – говорит он. Это скорее утверждение, а не вопрос, но, собственно, ситуация очевидна. Морозная ночь. Две девушки стоят на пустынной дороге. Разумеется, им нужна помощь.

Я смотрю на него, открыв рот. Решение, как всегда, принимает Алена. В мгновение ока она преображается. Ее походка, голос, провокационный изгиб бедра – все работает на обольщение. Она улыбается и с хрипотцой произносит по-английски:

– У нас мотор сдох. Может, подвезете?