Смещение

— Да, — повторил Алан. Он не мог отодвинуть Лауру взглядом, он хотел видеть Виту и шагнул в сторону. Сделала движение и Лаура.

— Пожалуйста, Лаура, — умоляюще произнес Алан. — Этого все равно не избежать. Это не зависит от моего желания. Во мне сейчас две личности: я, которого ты знаешь, и Хью Эверетт Третий, которого знает Лиз, его… моя… дочь. Вторая суть Виты. Я… то есть Эверетт должен сказать дочери слова, которые не сказал при ее жизни. Я… я не был черствым человеком, как она думала…

— Папа, — сказала Вита из-за спины Лауры, — я все знаю. Я всегда знала. Я ушла, чтобы встретиться с тобой в другой вселенной.

Лаура обернулась, и это позволило Алану сделать шаг и встретить, наконец, взгляд дочери. Взгляды сцепились так, что Лаура, попытавшаяся опять встать между ними, ощутила жар в груди, слабость в коленках и, чтобы не упасть, опустилась на кровать рядом с доктором Шолто, внимательно наблюдавшей за происходившим.

— Ты мне поможешь? — спросил Алан.

— Да. Я всегда с тобой.

— Только это не другая вселенная, Лиз. Вселенная та же. Кажется, мне удалось решить задачу. Но я не предвидел, каким окажется решение. Это часто случается. Почти всегда. Решение получилось не таким, как я предполагал. И теперь нужно…

— Спасти мир, — сказала Вита, с обожанием глядя на Алана.

— Ну… — смутился тот. — Не так пафосно…

— Спасти мир, — упрямо повторила Вита. — Ты сможешь, папа. Ты сможешь. Ты всегда уходил работать, а я смотрела тебе вслед и ждала, когда ты обернешься. Ты не оборачивался никогда. А я ждала. Иди. Тебе нужно работать. Спасать мир.

— Ну… — Алана коробило это слово. Спасти? Женская эмоция. На самом деле…

Он еще не знал, что сможет сделать на самом деле.

— Ты мне поможешь? — повторил Алан.

— Да, папа.

Вита закрыла глаза, опустила голову на подушку и, казалось, заснула.

— Спасибо, — сказал Алан и вышел.

В палату заглянул охранник, вопросительно посмотрел на доктора Шолто.

— Проследите, — сказала она, — чтобы Бербидж покинул здание клиники. Силу не применяйте. Когда он уйдет, позвоните.

— Хорошо, мэм. — Рестмар исчез в коридоре, дверь закрылась с тихим щелчком.

— Что… — прошептала Лаура. — Что все это…

— Вы сами мне рассказывали об Эверетте, — с легким оттенком осуждения произнесла доктор Шолто. — И о Вите. И о книге Бирна.

— Лиз, — с недоумением сказала Лаура, — покончила с собой много лет назад.

— И после смерти Эверетта прошло полвека.

— Не понимаю.

— Пойдемте в соседнюю комнату, — сказала доктор Шолто. — Вита спит, датчики — посмотрите — показывают норму. Пойдемте, и я скажу, что об этом думаю..

— Вы…. Поняли?

— Немногое, как мне кажется. Но все-таки…

Доктор Шолто обняла Лауру за плечи и повела к двери. Голос охранника из телефона сказал:

— Доктор Бербидж покинул территорию клиники.

— Спасибо, Джон.

* * *

Алан постоял на перекрестке. Сознание постепенно возвращалось в обычный режим. Он все еще «слышал» не свои мысли, отличая их, потому что они тянули за собой чужие воспоминания. Самосознание не существует без памяти. Личность — это, конечно, характер, привычки, умения, но прежде всего, над всем — память. Потеряв память — теряешь себя. Это смерть. Приобретя чужую память, сталкиваешь собственную личность с пришельцем, и неизвестно, кто победит.

Мысль появлялась и обрывалась. Выглядывала и исчезала. Из-за этого внешний мир выглядел объемным фильмом, куда нерадивый (а может, талантливый?) оператор вставлял лишние кадры.

Хотелось закурить. Но прежде, чем Алан успевал достать пачку «Кента», желание скукоживалось, он не курил, не любил, когда курили при нем, вкус сигареты вызывал жжение на языке, хотелось сплюнуть, но кругом были люди.

Хотелось выпить. До одури. Войти в привычное состояние опьянения, когда мысли кристаллизовались, выпадали в видимый уму, логике, разуму осадок, с которым можно работать. Но едва он нащупывал в кармане куртки флягу с бурбоном (когда, кстати, успел ее купить и наполнить?), Алан испытывал приступ тошноты. Он не пил ничего крепче полусладкого вина, да и то по праздникам в хорошей дружеской компании.

Алан перешел улицу на зеленый свет. Остановился на противоположной стороне. Десять метров пешеходной «зебры» стали своеобразной стеной, выросшей между ним и тем, кого Алан ощущал в себе еще минуту назад. Освобождение оказалось не таким уж приятным — будто сдираешь омертвевшую кожу.

«Сейчас ты помнишь все, что нужно, — сказал Алан себе чужим, но знакомым голосом. — Лишнего тебе не надо».

— Лишнего мне не надо, — повторил Алан, не осознав в первую секунду, что говорит вслух. Женщина, проходившая мимо, с беспокойством на него оглянулась и ускорила шаг. Она показалась знакомой — походка, прическа, — но это уж точно была иллюзия. Когда происходит декогеренция[4], — вспомнил он то, чего никогда не знал, — реальности, бывшие в суперпозиции, разделяются, и явственно проявляют себя эффекты частичного взаимопроникновения. Да? Да. Математически ты это опишешь потом. Я это потом опишу, очень интересный эффект, но — частный, не нужно на нем зацикливаться.