Смоленская земля в IX–XIII вв. Очерки истории Смоленщины и Восточной Белоруссии

В 1173 г. еще можно было говорить о равновесии сил. Было решено посадить на киевский стол старшего Ростиславича — Романа из Смоленска, а стол в Новгороде Рюрик освобождал для сына Боголюбского Юрия. Встреча Романа в Киеве (июль 1174 г.) была обставлена крайне торжественно — с крестами и хоругвями и всем высшим духовенством. Слава отца в Киеве была еще необычайно сильна. Через Смоленскую землю, где сидел Ярополк Романович, в 1173 г. возвращался Рюрик, на Лучине, как мы помним, у него родился сын, получивший этот город в свое владение.

Дружба победителей Ростиславичей и суздальского князя долго продолжаться не могла: они явно с каждым годом усиливались. Андрей начал «вины покладывати на Ростиславичей» и требовать выдачи убийц Глеба. Их отказ вызвал его необузданный гнев: «не ходиши в моеи воле сь братьею своею, — писал он Роману, — а поиди с Киева, Давыд исъ Вышгорода, а Мьстиславъ из Белгорода! А то вы — Смоленскъ! А там ся подѣлите!» Угроза была сильна, Роман вернулся в Смоленск, но остальные Ростиславичи уйти отказались. В Киев вошел брат Андрея Всеволод. Ростиславичи еще надеялись уговорить суздальского князя миром. Из их обращения к этому князю мы узнаем, что после смерти Ростислава Ростиславича предложили ему союз на базе вассалитета: «Брате! Въ правду тя нарекли есмы отцомь собѣ и крестъ есмы целовали к тобѣ и стоимъ въ крестьномъ цѣлованьI» (…) Андрѣи же отвѣта имъ (не) вьда»[977]. Идя на мировую с Боголюбским, Ростиславичи все же понимали, что они сильны, суздальский князь, видимо, этого не учел. Ночью они ворвались в Киев, схватили всех ставленников Суздаля и провозгласили киевским князем Рюрика Ростиславича. Этот расчет не был авантюрен: Боголюбский совсем недавно был разгромлен новгородцами и не так давно лишился своих помощников: сына Мстислава (умер), брат Глеб был отравлен в Киеве, а брат Михаил перешел к Ростиславичам. Из крупных союзников оставались лишь Святослав Всеволодович Черниговский и Ярослав Изяславич Луцкий. Мечник Михн привез наконец грамоту в Киев, посылая его, Андрей говорил: «ъдь к Ростиславичемь рци же имъ — не ходите в моей воли, ты же Рюриче, поиди вь Смоленьскъ къ брату во свою отчину, а Давыдови рци: а ты поиди вь Берладь, а в Руськои земли не велю ти быти, а Мстиславу молви: в тобѣ стоить все, а не велю ти в Русской землѣ быти!» Самый непримиримый Мстислав отвечал: «Мы тя до сихъ мѣстъ акы отца имѣли по любви. Аже еси сь сякыми рѣчьми прислалъ, не акы кь князю, но акы кь подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а тое дѣи. А Бог за всѣмъ». В заключение Мстислав приказал остричь мечника — голову и бороду, что было уже верхом вызова князю[978]

. Из этого видно, что если ранее Ростиславичи считали Андрея Боголюбского primus interpares (первым среди равных), то вассалами его себя не считали. «Андрей же, то слышавъ отъ Михна, и бысть образъ лица его потускнел», — говорит летописец[979].

На Ростиславичей двинулось 50-тысячное войско под командой сына Андрея Боголюбского Юрия. Относительно Мстислава он имел директиву «Мьстислава, емъше, не сотворите ему ничтоже, приведите и ко мнѣ». Игнорируя быстрейший путь на вятичей, Юрий дерзостно шел по Смоленской земле, заставив идти в поход против братьев даже самого Романа Смоленского. Ростиславичи приняли бой, затворившись по своим городам. Двухдневная битва, особенно ожесточенная на Рождество Богородицы (8 сентября 1173 г.), показала, что судьба от нападающих отвернулась: они «побѣгоша через Днѣпръ и много от вои их потопе»[980]. «Помня старшинство Ярослава Луцкого, помогшего рагромить Ольговичей и суздальцев, Киев получил он, но почти тут же его ссадил» Святославом Всеволодовичем, но вскоре стало известно, что Святослав и Ярослав находятся в союзе. Выход был один — поиски сношений с Андреем Боголюбским. Теперь пытались договориться с этим князем о киевском столе для Романа, не запятнавшего себя непослушанием суздальскому князю, или ему самому. Андрей колебался, просил подождать вести ему от братьев из «Руси». Ждать не пришлось. 29 июня 1174 г. суздальский князь пал жертвой боярского заговора[981]

.

В дальнейших сообщениях летописи много туманного. Появляются новые Ростиславичи — суздальские, один из них, получив стол во Владимире Залесском, посылает в Смоленск и «поя за ся княгиню Всеславлю дщарь князя витебского». Витебск, следовательно, по-прежнему в Смоленской земле, но сидит в нем теперь не Давыд (который давно уже ушел в Вышгород), а тот самый Всеслав Василькович, которого Давыд посылал и некогда на Полоцк.

Интересно и второе свидетельство летописи: в том же 1174 г. «смольняне выгнашъ от себе Романовича Ярополка, а Ростиславича Мстислава вьведоша Смоленьску княжить»[982]. Так, мы впервые читаем о новой силе в Смоленске — смолянах, смоленском вече, которое, оказывается, и в Смоленске теперь может прогнать неугодного князя. Если в Полоцкой земле вече решало судьбы княжества уже в начале XII в.[983], то здесь это произошло на 40–50 лет позднее.