СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ

Детектив закашлялся, будто в горле у него застряла рыбная кость сорокалетней давности, и теперь только он спохватился.

— Славный улов! — одобрил я братьев. — С таким-то адвокатом, верно, мамка все колы вам простила!

— Ты чего меня разводишь?! — нарочито грубо крикнул вдруг частный сыщик. — Делай отсюда движение, пока тебя вперед ногами не выкинули!

— Вы, сударь, коли я не ослышался, холостяк. — Повесив на место семейную реликвию, я подошел к нему вплотную. — Узами Гименея не связаны, и разводить мне вас не с кем. Зато братец вам дорог больше сочиненной супруги. Не так ли?

Он присмирел и насторожился.

— Потому слушайте меня внимательно, — продолжал я. — Прямо здесь и сейчас я желаю знать: кто стоит за вашим заданием? Савинов? Маевский? Рогожин? Кто?!

— Рогожин! — Галемба сглотнул и тяжело задышал, раздувая ноздри, словно орловец после заезда.

— Полноте! — огорчился я. — Что мы с вами вокруг да около?! Вы что? С Аркадием Петровичем не знакомы? Уверяю вас, Галемба, я очень серьезен!

— Маевский, — сник детектив. — Рогожин в «Третьем полюсе» номинальная фигура. Хоть и с правом подписи. Зиц-председатель, как говорят. Зятю своему Аркадий Петрович доверяет презентации проводить да на официальных приемах раздуваться. Ну и штат формально в его подчинении. Но все связи и деньги — Маевского. Маевский — страшный человек. Я давно на него работаю. Зря ты на него хвост поднял.

— Господь с вами! — усмехнулся я. — Мне ведь терять-то и нечего! Да и гуляю я сам по себе. Страшнее кошки зверя нет, так что вы меня теперь лучше бойтесь.

Галемба сунулся в боковой карман и в следующее мгновение был распят на полу

— Пусти! — захрипел он, дергаясь. — Там аэрозольный баллончик! От астмы! Да не ношу я оружия!

— Зато я ношу, — соврал я на всякий случай, выпуская его заломленную кисть. — И владею им, как вы знаете, прилично.

— Ну и что дальше?! — угрюмо спросил Галемба, возвращаясь за стол.

— Дальше?! Дальше мы крепко надеемся на ваше благоразумие'. — Присаживаясь рядом, я взялся перечислять: — Нас все интересует: пароли, явки, адрес подпольной типографии...

— Какой еще типографии?! — буркнул он.

— Это так, к слову, — пояснил я. — Давай пиши домашние координаты Маевского и всех его присных. Офисы, загородные особняки, виллы на побережье Кавказа или где они там. И учти: я так и так узнаю. Вопрос времени. А если выясню, что ты от волнения хоть единую циферку перепутал в телефонных номерах, рассержусь. А рассердившись, съезжу еще разок в Санкт-Петербург и вышибу дерьмо из твоего братца. Он мне еще за поход на улицу Рубинштейна не отчитался.

Когда Галемба закончил скрипеть мозгами и чернильным «паркером», я попросил его нижайше сопроводить меня до выхода.

— Чтобы лишней крови не случилось, — пояснил я детективу.

— Ну, как все прошло?! — поинтересовался Матвей Семенович, откладывая газету.

— Отменно, — пристегнув ремень безопасности, я проверил наличие хвоста.

Хвоста не было. То ли Галемба не пришел еще в себя, то ли не торопился искать на свою задницу приключений.

— Странный вы, Саша, человек. — Проявитель завел «Москвич». — Вроде и общительный, а видно, что никого до себя не допускаете. В неволе таких, конечно, уважают, да охота вам была так на свободе-то жить!

— Охота пуще неволи, — обронил я.

И охота моя только начиналась. Обогнув церковь Симеона Столпника, которой и завершалась Поварская с нечетной стороны, мы выкатили на Новый Арбат.

Ближе к вечеру я удостоился приглашения на пир. Пир закатил Серик по поводу рождения наследника-первенца. На пиру также присутствовали: Фига, приятель Серика челночник Скалкин, какой-то Чумаков, малый сонный и молчаливый, Матвей Семенович и небольшая делегация от женщин легкого поведения.

Блудницы вели себя церемонно и сдержанно. С Сериком их связывали мало что давние профессиональные отношения; еще и жена Серика была раскаявшейся Магдалиной. О чем, впрочем, за столом этично умалчивалось.

На минутку заскочил Руслан: преподнес имениннику от братвы самурайский меч в ножнах и с длинной рукояткой. Меч, фальшивый, как и внимание братвы, под оживленный гул пропутешествовал вокруг стола и несколько раз был лихо обнажен.

— Давненько я не брал в руки шашку! — вскричал потомок партизана Фигнера, жестоко искромсавши перед собой весь воздух.

— Добрый будет казак! — крякнул Скалкин.

Чумаков попробовал пальцем лезвие меча и язвительно улыбнулся.

— Над люлькой повешу! — заключил осмотр именного оружия Серик.

Женщины-куртизанки тоже сделали подношения — по хозяйственной части: памперсы, мягкие игрушки, соски, ползунки и разнообразные чепчики образовали на стойке бара внушительную возвышенность.

Словом, праздник удался.

— За свежее пополнение разрушителей социализма! — провозгласил Матвей Семеныч.

Он уже изрядно клюкнул, и его завернуло в политику.

— С социализмом, батя, покончено! — возразил челночник Скалкин. — Я вон из Китая вернулся, и даже там рыночная экономика взяла верх по всем фронтам!

— Все китайцы жулье! — Проявитель отправил в рот ломтик нерки и запил его шампанским. — Пока тело не вынесут, считай, зараза еще живет!