Смотрящий

— Блин!… Больно как!… — я мгновенно разорвал контакт, и какое-то время провалялся, отходя от болевого шока. Когда-то в детстве я читал фантастический рассказик, в котором доктор ставил диагноз, подключаясь к нервной системе пациента, и испытывая его боли на себе. Сейчас я, сам не желая того, проделал нечто подобное. У этого человека болело практически всё! Не удивительно, что он время от времени терял сознание. Удивительно, что он ещё жив. Придя в себя, я подозвал Татарина, наблюдавшего за тылами, пока руководство в моём лице проводило рекогносцировку, и поставил ему задачу обойти «объект» с тыла, и посмотреть, кто это там объявился. По возможности надо было захватить «сюрприз» живым, но в крайнем случае я разрешил открывать огонь на поражение. Получив приказ, зомби быстро исчез среди кустов, которыми густо поросла не только полоса отчуждения вдоль бывшей «железки», но и сама насыпь. Я же остался прикрывать его, внимательно осматривая местность через прицел автомата.

Через пятнадцать минут Татарин доложил по ПДА, что объект обнаружен и захвачен. Я отстучал ему приказ ожидать меня, предварительно сняв обруч и положив его в рюкзак, и двинулся к сарайчику. Вслед за обручем в рюкзак отправился и шлем. Пока он мне не нужен. Татарин, остановившись у железной дороги, перекрыл клапан рейд-маркера — иначе бы под ним «накапала» целая лужа из рейд-вешек. Но вот лицо своё я показывать не хотел, а потому натянул на голову шапочку — «душегубку».

Обычно пересечение железнодорожного полотна в дневное время связано с повышенным риском обнаружения. Дорога и полоса отчуждения вдоль неё отлично просматриваются на довольно большое расстояние, и наблюдатель, если он есть, обязательно заметит пересекающего железную дорогу человека (или группу). Но здесь можно было двигаться относительно спокойно. Бывшая железная дорога настолько заросла густым кустарником и уже вполне высокими деревьями, что двигаться можно было чуть ли не в полный рост. Мои опасения, когда я сюда подошёл, были связаны с другим. На довольно протяжённом участке это место было практически единственным, где можно было подойти к дороге с севера, откуда мы двигались. Справа и слева всё настолько развезло, что пройти там было абсолютно нереально. Так что если бы кто-то решил организовать засаду — более удобного для неё места этому «кому-то» было бы не найти.

Однако обнаруженный человек на засаду как-то не тянул. И тем не менее всё же следовало поинтересоваться у незнакомца, что он делает в этих краях. Выйдя наконец к развалинам сарайчика, у которых и был обнаружен подозрительный субъект, я увидел стоящего неподвижно Татарина, который, как и положено, осматривал окружающую местность по секторам. У его ног лежало нечто, на первый взгляд казавшееся просто кучей старого грязного тряпья. При ближайшем рассмотрении эта куча тряпья оказалась лежащим на спине человеком мужского пола и неопределённого возраста. Одет этот человек был в грязнющий, местами пропалённый, а местами проеденный чем-то вроде кислоты сталкерский комбинезон. Возраст сталкера определить было затруднительно, так как его лицо находилось в том же состоянии, что и комбинезон: страшно грязное, всё в струпьях и вздувшихся рубцах, из глаз течёт какая-то жидкость — то ли слезы, то ли гной. Жидкость промыла на лице, покрытом толстым слоем грязи и пыли, относительно чистые дорожки, явив свету кожу насыщенного багрового цвета. Бровей не было, волосы на голове частью высыпались, частью обгорели. Даже если бы я и знал этого человека раньше — сейчас не признал бы ни за что. Пол можно было определить только по наличию на лице, если его можно было назвать лицом, густой щетины. Глаза были прикрыты — непонятно было вообще, видит ли меня этот доходяга, или нет. Оружия при незнакомце не наблюдалось, опасности в силу своего удручающего физического состояния он представлять не мог, но педантичный зомби всё равно скрутил едва дышащему сталкеру руки за спиной.

Полюбовавшись немного на эту картину, я вздохнул, и полез в рюкзак за запасной аптечкой. Достав из аптечки два шприц-тюбика, нагнулся к «пациенту» и по очереди вколол ему в плечо их содержимое. А затем, разогнувшись, стал ожидать результатов. В принципе, картина была ясна: сталкер попал под начало Выброса, а потом решил спастись от него в дико радиоактивном убежище. Но вот почему он во время Выброса оказался именно здесь — это надо было выяснить. Причём в быстром темпе, так как времени, чтобы добраться к полю артефактов до того, как снегопад усилится, а земля наконец остынет настолько, что снег на ней перестанет таять, оставалось в обрез.