Смотритель

Блэкберн завел свой грузовичок и поехал по дороге мимо дорожки к дому преподобного Ханниката. У подножья холма Блэкберн притормозил. Через дорогу стоял магазин Хэмптонов. Перед ним над парой бензоколонок полной луной нависала круглая оранжевая вывеска нефтяной компании «Галф». Порывы ветра уже начали ее раскачивать. Блэкберн посмотрел мимо двухэтажного здания магазина на пастбище, где как-то летом они с Джейкобом ловили пятнистую форель в заводях под сенью рододендронов. Или там, где ручей был мельче и быстрее, переворачивали камни, находя раков, которые пятились, грозно подняв клешни, или блестящих черных саламандр, ускользавших сквозь пальцы, чтобы спрятаться в иле. Иногда под крупными камнями удавалось застать водяную змею. Джейкоб как-то попытался поймать одну из них, и та тяпнула его за руку, оставив полукруглую цепочку кровавых отметин. В те дни всякий раз, когда им с Джейкобом становилось жарко и хотелось пить, миссис Хэмптон предлагала Блэкберну и своему сыну взять бутылочку шипучки из металлического холодильника, стоявшего в магазине. Она не разрешала Блэкберну платить даже в тех редких случаях, когда у него при себе оказывалась пара монет. Миссис Хэмптон редко улыбалась, но всегда была очень мила. Пока Блэкберн не начал помогать Наоми.

Дорога вилась дальше. Через полмили показалась лесопилка Хэмптона, где люди в ботинках со стальными набойками и плотных рабочих куртках пилили и строгали доски. Дальше дорога нырнула, следуя вдоль ручья Лорел-Форк вниз по склону горы. Блэкберн пересек Мидл-Форк и свернул направо. Через милю он снова повернул и вскоре оказался возле фермы Джейкоба и Наоми.

Жестяная крыша блестела, кирпичная труба была сложена заново, в прежде заколоченных окнах блестели новые стекла – ферма стала совсем не такой, как полтора года назад. Блэкберн открыл дверь и вошел внутрь. Через неделю после тайной свадьбы Джейкоба они с Блэкберном поехали в Ленуар: сначала в магазин подержанной бытовой техники, а потом на склад списанного железнодорожного имущества. «Отец лишил его наследства», – шептались за спиной у Джейкоба, и Блэкберн, глядя, как его товарищ торгуется и пересчитывает купюры в бумажнике, понимал, что слухи верны. Но денег хватило, чтобы погрузить в машину стол и четыре колченогих стула, корыто для стирки, кровать с пружинным матрасом и видавший виды холодильник. Конечно, по-прежнему не хватало многих вещей, которые превращали жилище в дом, особенно мелочей: фотографий, каминных часов или календаря на кухне. Но скарб, который они с Джейкобом привезли в тот день из Ленуара, стал только началом. Теперь в гостиной появились кресло и софа; на свежеокрашенной стене красовалась картина в рамке, изображавшая лошадь с санями; рядом с новенькой керосиновой плиткой на кухне на стене висел рекламный календарь, уже перевернутый на август в ожидании возвращения Наоми.

Фотография, которую Наоми просила привезти, висела в прихожей. Она была сделана в Ленуаре на первую годовщину их с Джейкобом свадьбы. Блэкберн снял картинку с крючка, закрыл дом и поехал на запад. Через час дорога начала долгий подъем к вершине Роун-Маунтин. На стоянке у дороги работал фотограф. Въезжая в Теннесси, Блэкберн вспомнил слова Наоми: раньше она считала, что, въехав в другой штат, сразу же замечаешь изменения, как на карте. Но оказалось, что и деревья, и дорога, и небо остаются точно такими же. «И даже рекламные щиты», – подумал Блэкберн, проезжая мимо ярко-красной рекламы крема для бритья, потом – газировки. Когда деревья расступились, реклама стала попадаться чаще: сигареты, машины, хлеб. И на каждом плакате люди улыбались.

Глава 3

Доктор Иган сидел за столом, рядом в пепельнице лежала трубка. Когда он только начинал практику тридцать девять лет назад, это был всего лишь реквизит: Игану казалось, что так он будет казаться старше и мудрее. Возможно, его первые пациенты и разгадали уловку, но годы шли, а он по-прежнему держал на столе трубку, спички и табак. Сюда, в этот кабинет он приводил пациентов с самыми серьезными недугами. Оказавшись за закрытой дверью, они оба садились, доктор брал трубку, раскуривал ее, втягивал дым и выдыхал. Потом клал трубку в пепельницу, и от тлеющего табака поднимался благовонный дымок. Он словно говорил: «Вот видите? Хоть мы и обсуждаем серьезные дела, оснований для паники нет». Давний ритуал чем-то напоминал сегодняшние действия Игана в доме Минди Тимберлейк. В черном медицинском саквояже не было средств, способных излечить ее, но под бдительным взором троих сыновей Минди доктор прижал серебристый раструб стетоскопа к груди умирающей женщины. Вправо, вверх, вниз – словно священник, осеняющий крестным знамением. Спустя несколько минут она умерла – без вскрика, без хрипа, но с тихим последним вздохом, словно разрешилась какая-то мелкая проблема. Хорошая смерть.