Смысл всей жизни (СИ)

Она откуда-то знала, что прошлое предсказание о том, что уйдет один, уйдёт и второй, его не коснется — Кир сумеет начать новую жизнь после ее ухода. Он сможет. Грустящий брат все равно лег цепью на ее колени.

У него она первой попросила прощения. За все.

И простила его сама.

Были еще многие малознакомые лица, которых она отпускала без капли сожаления, но с каждым из них она прощалась с легкостью.

Пока не появилось черное пятно вместо человеческой головы.

Тьма этого пятна настолько резко отличалась от пуховой перины под спиной, что у нее вдруг очень сильно, до болезненной чесотки, закололо в глазах. Руки не захотели подниматься, и она никак не могла избавиться от этого.

Ей стало так плохо и тоскливо, что это темное зияющее пятно легло второй цепью на ноги.

С этим образом она тоже попрощалась.

Но это не уходило, все сильнее стискивая лодыжку.

Потом пришло и его Имя.

С ним она снова попрощалась, но смогла удивиться неожиданной сладости и аромату перекатываемых в горле звуков этого Имени. После стало очень больно оттого, что это имя вызывало столько сокрушительных эмоций, поднимая клубы пыли вокруг. Настолько больно, что потом стало… все равно. Впрочем, была ли какая-то разница? Тело отдавало каплю за каплей всю свою сущность, силу.

Ненависть и печаль ушли первыми. После ушло счастье и удовольствие. Уходило все. Осталась лишь уродливая привязанность к чему-то. Или к кому-то. Уже было непонятно к кому или к чему именно выражалась та самая некрасивая, очень грубая привязанность, вылепившаяся вот в эти две цепи. Две крепкие цепи держали ее на месте, не давая уйти вслед за своими чувствами и вместо уютной колыбели возникла пустота с ласковым блестевшим забвением прямо перед переставшими першить глазами. Забвение прибывало мизерными кусочками, но забирая настоящее. Выхода отсюда не было, потому что за стенами она видела корчащиеся лица, обещавшие сразу все муки мира. И болото забвения грозило поглотить ее.

Цепи ведь все еще держали на месте.

А пустота все еще прибывала.

Если бы еще оставалось нетерпение, она бы уже сама прыгнула в эту глубину, обещавшую истинный покой. Но и этого уже не было.

После вновь появившееся пятно уже было незнакомым. Она успела забыть его Имя, но давным-давно попрощалась. Это чудовище не пугало. Было все равно. Черный монстр явился снова, но уже с кем-то тоже незнакомым. Потом черная бездна пообещала ей защиту.

И хотя ей было все равно, она почему-то решила ему поверить.

«Да сколько можно пищать!»

Сквозь блаженство проступал шум. До скрипа зубов надоедливый, навязчивый. Грохот чего-то упавшего сопроводился новой порцией писка и перезвона. «Да заткнетесь вы уже или нет!»

Шум затыкаться не желал.

До полной картины добавился еще и далекий, но настырный шепот флагмана, занудно шептавший ей о бездельниках. От сладких потягиваний пришлось сразу отказаться — тело внезапно на малейшее движение внезапно откликнулось многочисленными мелкими судорогами. Ну, хотя бы глаза ее послушались сразу. Память зияла пустыми местами, но Рей почти не удивилась увиденной обстановке.

Медотсек так медотсек.

Видимо, у нее были причины попасть сюда. Выпутаться самой из всех этих трубок не получалось. Ей пришлось даже скосить глаза вниз, в упор разглядывая странную конструкцию маски на своем лице. Пока раздумывала, как ей без особых последствий вытащить мешающую жить трубку изо рта, как один из подкативших меддроидов сварливо запищал, упрашивая не мешать. Другой механизм отчаянно завыл, наблюдая, как первый весьма ловко вытащил из нее все это непотребство. Дышать стало намного тяжелее, но ей захотелось делать это самой, а не через подачу. Манипулятор дроида уверенно потянул ее назад, укладывая на постель, и множество игл по всему телу начали заливать в нее новые порции медикаментов.

Влетевший в палату Кир застал сестру мирно сопящей в подушку.

В свое следующее пробуждение она сразу почувствовала горяченный лоб у самого носа. Брат бессовестно дрых, зеркально повторяя ее позу. Едва она коснулась губами линии волос, как тот спросонья дернулся, неловко взмахнув руками… и слетел с края кровати на пол. Свесившая обеспокоенное лицо, Рей с трудом сдерживала смех. Глупо вертевший по сторонам головой Кир выглядел настолько смешно, что она сначала просто фыркнула, а после и вовсе рассмеялась.

— Ржешь, значит, хорошо себя чувствуешь, — сварливо отметил братец, поднимаясь с пола потирая пострадавший зад. Легким тычком подтолкнув сестру, увалился рядом. Получив ответное касание губами в лоб, Рей улеглась на груди брата.

— Как… как ты, мелкая?

— Как никогда хорошо. А… а что такое?

— Я… так испугался. Мы пытались до тебя достучаться, но в ответ только тьма… От которой руки опускались и поджилки тряслись. Я… оказался не готов к такой пустоте.

— Теперь все хорошо. Ты… Ты чего ревешь, мелкий? Что было то?

Кир почему-то ронял слезы… А она все не могла вспомнить хоть что-то, что предшествовало его слезам.