Снайпер должен стрелять

Щеголеватому господину, в которого превратился сыщик, едва ли можно было дать больше сорока лет. Приведенные в порядок волосы, достаточно еще густые, несмотря на появившиеся на лбу залысины, придали вдруг новое выражение его глазам, и без того привлекавшим к нему внимание. Теперь в них сверкнуло нечто, говорившее о том, что мнимый Хьюз, пожалуй, имел достаточный опыт общения с хорошенькими женщинами. «Маскарад», как с усмешкой именовал Городецкий результаты своего преображения, нужен был, однако, не сам по себе, а для дела. Здесь он несколько лукавил, впрочем, лукавство вполне мирно уживалось в нем с другими чертами его своеобразного характера.

Оставив машину на стоянке, недалеко от центрального входа в парк, до ресторана он решил пройти пешком, ознакомившись попутно с «Блэк-Найт-гарден» как с городской достопримечательностью, что, с точки зрения Инклава, явно имело смысл. Времени для этого хватало.

В приближающихся летних сумерках, еще не подсвеченных огнями, в безветрии, парк дышал ароматами цветов. Его ухоженность, пожалуй даже музейность, и ощущаемая уже вечерняя свежесть расслабляли, рождая чувство счастливого ничегонеделания. Редкие парочки, дожидающиеся ночи, возвращали к воспоминаниям молодости и навевали сентиментальные фантазии.

Здание ресторана, современной, но безусловно индивидуальной постройки, располагалось в центре парка и в определенном смысле являлось его архитектурной изюминкой. По четырем его сторонам шла легкая колоннада, поддерживающая открытую террасу второго этажа. Широкие окна первого этажа позволяли видеть посетителей, холлы, столики, стойки баров, официантов, снующих, как рыбы в аквариуме. Окна второго, выходящие на террасу, изнутри закрывали многоцветные занавеси. Все здание, и без того казавшееся воздушным, как бы приподнималось вверх десятью ступенями, обегающими его по периметру и на первый взгляд хаотично украшенными плоскими чашами с цветами.

К ресторану, оказывается, можно было подъехать и на машине, чего Андрей не знал, но он не сожалел об этом, довольный тем, что, пусть и не по своей воле, выбрался на воздух. К десяти часам парк почти обезлюдел. Ресторан словно всасывал в себя всех, кто оказывался в «Блэк-Найт-гарден» и мог себе позволить тряхнуть кошельком.

Ровно в десять Городецкий двинулся к главному входу, решив, что к услугам Раффи все же придется прибегнуть, чтобы не искать Анну в этом море света, лестниц, холлов, баров и бог знает чего еще.

На группу молодых людей, стоящих чуть в стороне от главного входа, он не обратил бы внимания, но его вдруг окликнули:

— Слушай, дед… да никак это ты? Значит, сегодня гуляем… Несешь должок?

Их было пятеро, лет по семнадцать-двадцать, разнокалиберных, но каждый из них казался плотнее Городецкого. Глумливая фраза была брошена самым крупным из них, стоящим в центре группы, как положено вожаку. Это был тот самый владелец модной «тойоты» с открытым верхом, что подвозил Мари до развилки и потом так бездарно спасовал перед Городецким, так и не сумев понять почему.

Теперь он был не один, теперь их было пятеро. И вожак не сомневался в своих подручных, ждущих его команды, и подручные тоже знали, что стоящему перед ними франту скоро придется пожалеть о своем появлении на свет. Они молча глядели на него, как на странное насекомое, осмелившееся обратить на себя внимание.

— Ну что, дед, подштанники уже полные? — спросил еще раз вожак, и все дружно заржали, в ожидании скорой и злой расправы.

Благодушное настроение покинуло Андрея раньше, чем он добрался до двери, за которой маячил Раффи, — оно соскочило рывком, разрушая, раскидывая все устойчивое, уверенное, спокойное, чем всегда восхищался в Андрее Вацлав. Новый пиджак Городецкого был расстегнут, левая рука сунута в карман брюк, он слегка покачивался на носках, криво усмехаясь, прекрасно сознавая, чем эта неожиданная встреча может закончиться…

И все же в его ощущениях было что-то новое. Злоба, которая в подобных ситуациях всегда охватывала его, злоба на весь мир, концентрирующаяся вдруг на конкретном выродке, который подлежал разрушению как источник зла, направленного не лично на него, сыщика, а на все живое, человеческое, рядом с которым оно не имело права существовать, — эта злоба не приходила.

Об этом состоянии холодного профессионализма когда-то предупреждал их Боря Богданов, предупреждал незадолго до смерти. Если ненависть и страсть исчезают, учил он, человек-боец становится функцией ситуации. И когда состояние это закрепляется, превращается в главную черту характера, — надо уходить, значит, пришла пора полоть грядки, забыв то, через что пришлось пройти. Так учил Боря Богданов. Но его давно уже не было в живых. Был «Блэк-Найт-гарден» и эти пятеро, маячившие перед ним, мешающие довести до конца простую нужную работу.

— Тащите его сюда, — подал команду вожак.