Снайпер должен стрелять

— Убрать Вацлава.

— Отпадает, никаких мокрых дел, ни в какой ситуации. Что-нибудь поумней.

— Организовать покушение.

— На кого?

— На девчонку. Она почти все время одна в машине.

— Хорошо. Но только пугнуть ее, не более того. Пугнуть, чтобы Лоуренс вынужден был приставить к ней охрану.

По докладу Джеймса, операция прошла блестяще, и к Мари приставили охранника, одного из сотрудников Монда. Стив Конорс понимал, что рискует. В попытке покушения он видел и другую цель — спровоцировать Мондов обратиться в полицию. Если же этого не произойдет, то есть если ему не предъявят каких-либо обвинений, значит, Монды не ищут предлога арестовать его, а хотят докопаться до его тайны.

Из того, что слышал Хестер о Лоуренсе, из того, что почерпнул из газет, в которых имя Монда мелькало не раз, он мог заключить, что имеет дело с незаурядным человеком. Хочет постичь все? Готов идти до конца? О! — это доктор мог понять. Это делало честь Лоуренсу, но, как ни странно, облегчало положение Конорса, поскольку в тайну, хранителем которой был он сам, по его мнению, никто проникнуть не мог.

Шли дни, полиция не тревожила его. И хотя дело с оформлением наследства затянулось, доктор начал успокаиваться. Вот тут-то и был нанесен его уверенности, пожалуй, самый жестокий удар.

Глава четырнадцатая

Крах

Выполняя указания доктора, один из людей Джеймса проник-таки в дом Мондов. Акция была проведена примитивно, но грубость, с какой она осуществлялась, как раз и устраивала доктора. Он с самого начала смотрел на нее как на провокацию. Добраться удалось лишь до рабочего стола Мари, но и того, что удалось добыть, оказалось более чем достаточно, чтобы впасть в панику и начать форсировать события.

Джонатан Хестер смотрел на фотографию Стива Конорса. Фотопортрет сделали, использовав, по-видимому, какой-то групповой снимок тех времен, когда молодому человеку льстила возможность запечатлеться в компании маститых ученых. И хотя Стив на снимке выглядел значительно моложе Джонатана, в том, что это одно и то же лицо, сомневаться не приходилось. Вопросительный знак, поставленный на обороте фотографии, явно относился не к проблеме идентификации Хестера и Конорса, а к чему-то другому. Строить иллюзии на этот счет доктор не собирался — Монды подкапывали фундамент, на котором Стив Конорс строил свое будущее.

И все же обескураживала не фотография. Чем внимательнее изучал доктор попавшие к нему в руки бумаги, тем больше убеждался в серьезности того поиска, который вели Монды. Заинтересовали его прежде всего выписки из научных статей, правда, десяти-двенадцатилетней давности, но касающиеся и его самого, и его коллег по той лаборатории, что сгорела, якобы похоронив в огне Стива Конорса. Характер цитат явно говорил о том, что Мари интересует проблема парачеловека в ее крайних формах и что она не заблуждается насчет Бертье. Догадка доктора о цели, которую ставят перед собою Монды, подтвердилась. Но как далеко продвинулись они, преследуя эту цель? И опять хотелось доктору обмануться. Но вот лежал перед ним листок, на котором быстро, словно под чью-то диктовку, оказались записанными химические формулы — практически полный набор тех препаратов, которыми пользовались они с Линдой. Конечно, не сами по себе препараты приподнимали завесу над одним из главных открытий молодого Стива Конорса, побудившим его скрыться и поменять образ жизни. Но стоило грамотно оценить некоторые из них, как характер занятий доктора мог показаться не столь уж темным, как ему бы хотелось.

Была и вторая — радиационная сторона тайны, но ведь и в ее особенностях можно было разобраться, если завладеть аппаратурой, которой он пользовался.

Но опять-таки не это оказывалось сейчас главным. Поэтому наиболее внимательно доктор исследовал рабочие записи Мари — ее записную книжку, которая тоже оказалась в его руках. Записи в ней делались для себя, часто просто для памяти, они изобиловали сокращениями, какими-то значками, символами, много, видимо, значащими для того, кто их делал, и мало что говорящими постороннему. Их-то и следовало прежде всего расшифровать.