Снайпер должен стрелять

— Ты — святой человек, — перебил Андрей. — В том-то и кошмар… Сам подумай: «Когда потребуется!..» И сэр Доулинг, и добрый дядюшка Монд, как ты изволил выразиться, тоже знают нам цену. Но тем обиднее. Оба, по-моему, относятся к нам как к какому-то сверхсекретному оружию, применить которое можно только в самой бредовой, в самой критической ситуации. В пресловутый час «X». Если, разумеется, вице-премьер не наложит вето. А когда такое оружие устаревает, его грузят в свинцовый ящик и топят в море. Предпочтительней в чужих водах.

— Не преувеличивай, не надо, — благодушно заметил Вацлав. — Ты, по-моему, сегодня так и рвешься грудью на комплименты. За шесть месяцев три раскрытых дела — не так уж плохо!

— Два любительских шантажа и бездарная попытка полусумасшедшей старухи обвинить в краже бриллиантов родную дочь! Все подобные дела можно раскрывать по телефону, не выходя из дома.

— Это точно, — чуть усмехнулся Крыл. — Только кто же это, интересно, недавно менял на своем «фольксвагене» левую переднюю дверцу? Не знаешь?.. Я бы ее оставил. Пулевые отверстия так хорошо смотрелись… Как три точки в конце кассации, где содержится клятвенное обещание начать жизнь сначала.

— Производственные потери, — сказал Андрей.

— Жаль, что министерство внутренних дел не относит наше производство к разряду вредных.

— Хочешь получать пакет молока к обеду?

— И три дня к отпуску.

Томми Стиггенс подошел к их столику и собрал на поднос пустые кружки и тарелки. Андрей попросил принести еще соленых орешков. Когда Стиггенс отошел, Крыл сказал:

— Кстати, об отпуске. Знаешь, чем мне пришлось заниматься последний год? Я отслеживал маршруты, по которым от Чаньчжоу до Гонконга идут наркотики. И потом дальше — в Перу и Швецию. Вот такой четырехугольник. Мой напарник был убит на моих глазах. А я, из-за каких-то подлых инструкций, не имел права ему помочь. Чтобы не засветиться. И лишь через месяц понял, что его подставили специально. Понимаешь меня? Его смерть была спланирована заранее! Именно поэтому мне сравнительно легко удалось проследить всю «цепочку», и лихим ребятам из Интерпола оставалось только пошире расставить руки.

— Это и есть работа, — сказал Андрей. — Только одни исполнители предпочитают ощущать на спине мурашки, а другие — нежные пальчики какой-нибудь смазливой зверушки из «Блэк-Найт-гарден». Мы с тобой, к несчастью, любим и то и другое. Главное, чтобы в наших контрактах было как можно меньше закрытых пунктов.

— Вроде запланированного убийства моего напарника?

— Да.

— Хорошо. Ты — прагматик. Ты готов исполнить любую, самую дьявольскую работу ради самой работы. Так ты устроен. Но подумай: слежка, свист пули, большая драка, сам запах смерти — не становится ли все это с годами той самой кухней, где наш повар готовит для нас самые любимые блюда? — Крыл с досадой раздавил в серебристой пепельнице погасшую сигарету и смотрел теперь на друга с тревогой, прежде ему не свойственной.

— Нет, — сказал Андрей. — Так ставить вопрос нельзя. Тут мы снова приходим к проблеме курицы и яйца — что раньше? Есть преступность — есть наша с тобой работа. Что поделаешь, если эта самая кухня определяет в моем организме обмен веществ? Именно поэтому моя кобура должна быть всегда расстегнута.

— Когда моего напарника убивали, — сказал Крыл тихо и глядя куда-то в угол, — моя кобура тоже была расстегнута… Они его не просто убили… Пока я стоял среди зрителей, прикидывая хрен к носу и не имея права вмешаться, с него, с живого, содрали кожу… Я это видел. Он мог тихо шепнуть всего лишь два слова или даже просто кивнуть на меня — он этого не сделал. Ему не исполнилось еще тридцати пяти…

Подошел Томми Стиггенс, поставил перед ними блюдечки с орешками и вновь исчез.

— Ладно, — тоже очень тихо сказал Андрей. — Все в порядке, малыш. Все будет в порядке. Ты заслужил свой отпуск…

Через несколько минут они молча поднялись, расплатились у стойки со Стиггенсом, который любезно пригласил их бывать почаще, и направились к выходу. Каждый из них напоминал сейчас стальную пружину, Крыл — взведенную до предела, Андрей — расслабленную. Колокольчик над матовой черной дверью проводил гостей дребезжащим сиротским звоном, выпустив их под какой-то безумный, совершенно непонятно когда подошедший дождь. Из-за этого дождя вдоль пустынных тротуаров неслись отчаянные потоки.

Ближе к выходу из кабачка стояла машина Вацлава. Не сговариваясь, оба прыгнули в нее, все равно успев зачерпнуть полные ботинки воды. И от этого неожиданно вновь вернулось к обоим хорошее настроение.

И ни тот ни другой до поры не знали, что именно в это серое утро в Бэдфул-каунти, практически рядом с ними, произошло непредвиденное событие — из разряда тех, что по своей трагичности заставляют помнить потом о себе в течение многих и многих лет…

Глава вторая

Выстрелы в Бэдфул-каунти