Снег на глазах его

Часы показывали без двадцати двенадцать. Какое-то странное облегчение появилось в душе следователя. Каким-то образом все ниточки последних событий в его работе сошлись в одну точку. К тому самому гаражу. Степан завёл двигатель машины и вырулил с площадки на внутридворовую дорогу. И его жизнь понеслась вперёд.

Глава двадцать вторая.

6 ноября

Серое сердце сна

(Сергей)

Пелена запретной жизни

Застилает взоры тварям,

Я лишь пячусь, пытаясь проснуться.

Саид Ага Бескин

.

Холодный бетонный пол помогал. Спасал, как мог, отдавая свой холод моим тлеющим синякам, ушибам и, возможно, поломанным костям. Дышать было очень больно. Один глаз не видел. Но я дышал. А это главное. Стянутые верёвкой руки и ноги давно уже не чувствовались. Правда, покалывание бывало. Словно кровь потихоньку, украдкой, но просачивалась в конечности, не давая им окончательно потеряться из моего сознания. Не меньше мучений мне доставляло то, что два раза пришлось просто описаться. Снять или расстегнуть что-либо я просто не мог. Хорошо, хоть по-крупному не потянуло до сих пор.

Гараж стал моей ямой, ловушкой, сердцем за эти дни. Но я старался не терять ту нить реальности, что оставалась в пределах досягаемости. Сквозь щели в воротах я видел свет. И видел темноту. Смена дня и ночи – вот всё, что оставалось у меня от жизни. И Митька. Как он там, без меня? Не сдамся, твари! Я завозился, вновь и вновь пытаясь ослабить путы. Освободить хотя бы одну руку… И порву любого! Вот же скоты. Поймали меня третьего, так? Четвёртого пришли и опять избили. Особенно старался Кеша. То, что он – ТАКОЙ, стало для меня открытием. Тем самым открытием, что позволяет взглянуть на мир вокруг новыми глазами. Иннокентий, одноклассник, вместе ходили в походы, вместе пили пиво, купались и бродили вечерами по улицам. И вот теперь он – едва ли не главный мой истязатель.

Блеск в его глазах в ту ночь меня просто заворожил. Он действительно мог убить. Прямо там и тогда. Тем стальным прутом. За что он так вызверился на меня? Этого я понять не мог. Зато другой, которого звали Облом, дал напиться перед тем, как снова заклеить рот скотчем. Правда, сначала выбил мне зуб, когда я попытался докричаться хоть до кого-нибудь.

Пятого никто не пришёл. А теперь и шестое заканчивается. Полоски света истаяли в тёмных воротах. Пить хотелось просто ужасно. Ну, уж сегодня-то они точно придут. И снова будут бить. Исступлённо, но не смертельно. А я снова буду сопротивляться, как могу. Но что я могу связанный? Вертеться только, да лягаться ногами. Да хотя бы так. Сдохнуть я себе не позволю. Чёрта лысого вы увидите мою капитуляцию. Как же всё-таки трудно дышать постоянно только носом. Я снова попробовал на прочность верёвку. Умеют же, гады.

За воротами гаража раздались голоса. Всё те же. Я глубоко вдохнул. Начинается. Сейчас войдут. И они вошли. Эти двое. Облом и этот, как его там? Куцый, вроде бы. Старший подождал, пока младший запрёт гараж и включит свет. И уже после этого подошёл ко мне и вежливо так спросил:

-Ещё дышишь? Ну, сопи. Сегодня у меня для тебя особое развлечение. Скажи, соска, тебя ведь уже в попу имели? Знаю, имели. Так что тебе не привыкать. Правда, сегодня тебя ждёт секс не с мальчиком. Не-е-ет.

Куцый слушал всё это с огромными глазами. Похоже, он поражён не меньше меня. Бить – это одно. Но то, что задумал дылда, судя по всему, станет сюрпризом для всех. Я пружиной извернулся, пытаясь лягнуть Облома. Тот, уже наученный, отскочил и рассмеялся:

-Какой же ты необъезженный… Ничего, сегодня обломаю тебя, пидар. Подожди немного.

Как бы я хотел уметь жечь глазами…Время тянулось медленно, но всё-таки неумолимо. В гараж пришли ещё два типа. Молодой ещё пацан по прозвищу Чита, знакомый по дворовой кодле, и ровесник Облома. Вот тогда-то меня и просветили на предмет того, что меня ожидает. Под дикий гогот остальных, этот самый ровесник мрачно повертел в руках старую швабру, наверняка принесённую в гараж в качестве предмета «и старо, и не выбросишь», а затем с кривой ухмылкой сказал:

-Шваброй тебя ебать будем, понял, пидарок? По самую перекладину.

Где-то в груди зародился холод. И понимание – ЭТОТ может. Он сделает, как сказал. И тогда хана. Ну, сука, просто так не дамся. От бессилия захотелось плакать. Но я с яростью зажал в себе слёзы. Не дождётесь, твари! Хрен вам!

Словно прочитав что-то в моих глазах, Облом даже поджал губы:

-Хм… А ты храбрый гомосек, мальчик по имени Серёжа. Очень храбрый. Вот и посмотрим, насколько на самом деле ты герой. Правда, мы ждём ещё одного друга. Вот, когда он придёт, мы и начнём.

И друг пришёл. Кешка, скотина, пришёл. Не запылился. Был он каким-то нервным и заполошным. Они с Обломом о чём-то пошептались, после чего старший прикрикнул на гомонивших «друганов»:

-Ша, пацаны.

Он кивнул в мою сторону:

-Этого козла копы ищут. Кешу трепали. Значит, пора завязывать. Сегодня он должен испариться. Поэтому, те, кто ссыт, валите на хрен отсюда. Чтобы не бледнели потом.