Снежная история (СИ)

— Он навсегда останется для меня близким человеком, и я буду счастлив знать, что счастлив он, — Риддл выдохнул через зубы. — Даже больше, я никогда не откажу ему в поддержке и помощи, но при этом… Бель, в жизни у меня было только два близких человека. Он и ты. И если его для себя я потерял, то тебя удержу. Чего бы это ни стоило. Бель, ты чего? Ты же никогда…

— Только со своими, — голос Бель звенел от слёз. — Я думала, этого никогда…

За дверью целовались. Нарцисса тихо всхлипнула и, расплакавшись, уткнулась в грудь Люциуса, а потом запрокинула мокрое от слёз лицо и прошептала:

— Ты ведь не отпустишь меня? Когда…

Люциус не дал ей договорить. Он принялся целовать её глаза, губы, шею, шепча одно только слово: «Никогда».

В чувство его привела хлопнувшая входная дверь. Ни Риддла, ни Бель в доме не оказалось, и когда Люциус уже хотел броситься на поиски, Нарцисса указала ему на записку, придавленную к столу канделябром.

«Мы — венчаться. Том обо всём договорился. За вещами заедем завтра. Ваша Бель».

Всё-таки её сумасбродство было заразительным.

На следующий день, встретив в штабе Риддла, Люциус не знал, как себя вести, но тот разрешил все сомнения, кивком пригласив в свой кабинет. Там он разлил по бокалам коньяк и, пристально глядя Люциусу в глаза, сообщил:

— Поздравьте меня, мистер Малфой, с законным браком. Моя супруга почему-то решила, что вас это известие непременно обрадует.

— Она была права, — улыбнулся Люциус. — Я рад.

— За неё?

— За вас тоже. Скука вам с ней точно не грозит.

— Надо же, а я так хотел поскучать в старости.

Риддл, очевидно, лукавил и совершенно точно испытывал к Бель нежные чувства — это ощущалось сразу. И дело даже не в публичных проявлениях этих чувств — которых, кстати, и не было! — а в том, какой умиротворённой стала мятежная Бель. И пусть Люциус так и не понял, что она нашла в Риддле, но определённо это было не его дело. Нашла — и хорошо.

Утром первого января Беллатрикс родила дочь, но как следует отметить это событие не получилось. В этот же день в рамках операции «Боденплятте» около тысячи немецких самолётов нанесли внезапный удар по авиастанциям во Франции, Бельгии и Голландии. Союзники потеряли почти пятисот самолётов, а кроме того, были значительно повреждены взлетно-посадочные полосы и хозяйственные сооружения авиабаз. Но и для люфтваффе итог операции был крайне тяжёлым: авиация и зенитные установки союзников уничтожили около трёхсот самолётов противника, при этом половина пилотов погибла, а около семидесяти попали в плен. Кроме того, первого января немецкие войска вновь перешли в наступление — на этот раз в Эльзасе в районе Страсбурга с целью отвлечения сил союзников, но это были уже лишь отвлекающие удары локального характера, проводимые небольшими силами. Стратегическую инициативу вермахт потерял безвозвратно.

Люциусу приходилось ночевать на службе, но зато он без промедления узнавал последние новости с фронта и продолжал следить за «своими». Он успел порадоваться лёгкому ранению Лонгботтома, которого на время восстановления направили инструктором в авиашколу. Потом он навестил в лондонском госпитале контуженого Артура и тоже смог выдохнуть. Жив! А если учесть, как стремительно приближалась победа, то и Фрэнка, и Артура можно было считать выжившими в этой бойне. Теперь оставалось только дождаться освобождения пленных.

***

К концу марта на Западноевропейском театре военных действий сложилась крайне благоприятная обстановка для союзников. После поражения в Арденнской операции, отходе с левого берега Рейна и провала Маас-Рейнской операции германские войска были очень ослаблены. Недостаток сил и средств не позволял немецкому командованию создать сколько-нибудь прочную оборону на западном фронте, даже на таком стратегически важном направлении, как рурское. Малочисленные резервы не могли оказать эффективное влияние на успешную оборону. Разгром немецкой группы армий «Б» в Руре вызвал крушение всего немецкого Западного фронта, организованное сопротивление прекратилось, и союзные армии стали быстро продвигаться на восток, встречая лишь небольшое сопротивление немцев в отдельных местах.

И тем сложнее было Люциусу справиться с тревогой. Он не мог перестать думать о Северусе и о том, как непросто выжить в этой агонии. Поэтому, когда адъютант Риддла пригласил Люциуса, намекнув, что его ждёт освобождённый из плена лётчик, Люциус почти бежал. Однако, к его огромному разочарованию, в кресле посетителя сидел Мальсибер.

— Доброго дня.

— Доброго, — Люциус попытался унять сбившееся дыханье и не выдать своих эмоций. — Вы один?

Мальсибер виновато улыбнулся:

— Да.

— Он жив?

— Не знаю.