Снежный Цветок и заветный веер

Ужасный звук прекратился. Ее глаза превратились в узкие щелки на искаженном лице, но она смотрела на меня совершенно осмысленно. Она слышала все, что я сказала. В последний момент ее жизни — когда ни один глоток воздуха не мог ни войти в нее, ни выйти, — я чувствовала, будто она дает мне множество поручений. «Скажи Маме, что я люблю ее. Скажи Папе, что я люблю его. Скажи своим родителям, что я благодарна им за все, что они сделали для меня. Пусть люди не жалеют обо мне». Потом ее голова упала на грудь.

Никто не двигался. Все было неподвижно, как пейзаж на моей вышивке. Только чье-то рыдание или сопение говорило о том, что здесь произошло несчастье.

На улицу выбежал Дядя. Он протиснулся сквозь толпу и увидел нас с Прекрасной Луной. Ее спокойная поза еще давала ему надежду. Но выражение моего лица и лиц стоящих вокруг людей подтверждало иное. Он опустился на колени и страшно закричал. Когда он увидел обезображенное лицо Прекрасной Луны, из его груди вырвался ужасный вой. Некоторые из маленьких детишек убежали.

Дядя так пропотел от работы в поле и пока бежал к нам, что я сильно ощутила его запах. Слезы текли у него из глаз, капали с носа, стекали со щек и смешивались с потом, пропитавшим его рубашку.

Прибежал Папа и опустился на колени рядом со мной. Через несколько секунд прибежал, расталкивая толпу и задыхаясь, Старший Брат, который нес на спине Снежный Цветок.

Дядя говорил Прекрасной Луне: «Проснись, малышка. Проснись. Я приведу твою маму. Ты нужна ей. Проснись. Проснись».

Мой отец схватил его за руку: «Это бесполезно».

Дядя сидел в позе, напоминающей позу Прекрасной Луны, поджав под себя ноги, опустив голову на грудь и сложив руки на коленях, — за исключением того, что из его глаз лились слезы, а тело содрогалось от рыданий.

Папа спросил: «Ты сам хочешь забрать ее, или мне это сделать?»

Дядя покачал головой. Он молча вытянул ногу и поставил ее на землю, чтобы иметь опору. Потом он поднял Прекрасную Луну и внес ее в дом. Ни один из нас не действовал сознательно. Только Снежный Цветок поняла, что надо сделать, и быстро убрала со стола чашки, которые мы поставили для мужчин, чтобы напоить их чаем, когда они придут с поля. Дядя положил Прекрасную Луну на стол. Теперь все могли видеть, как яд пчелы изуродовал ее лицо и тело. В моем мозгу билась одна мысль: это случилось всего за пять минут, не больше.

И снова Снежный Цветок приняла руководство на себя. «Простите меня, но вам нужно сообщить об этом остальным».

При мысли, что Тете необходимо сказать о смерти Прекрасной Луны, Дядя зарыдал еще горше. Я сама с ужасом думала о Тете. Прекрасная Луна была ее единственным счастьем в жизни. Я была потрясена тем, что случилось с моей сестричкой, и некоторое время почти ничего не чувствовала. Теперь же мои ноги ослабли, а глаза наполнились слезами от жалости к моей милой сестричке, к Тете и Дяде. Снежный Цветок обняла меня за плечи и подвела к стулу, по дороге давая указания.

«Старший Брат, беги в родную деревню твоей тети. У меня есть деньги. Найми на них для нее паланкин. Потом беги в родную деревню твоей матери. Приведи ее сюда. Ты можешь нести ее, как ты нес меня. Может быть, Второй Брат поможет тебе. Но торопись. Она нужна твоей тете».

Потом мы уселись ждать. Дядя сидел у стола и горько плакал, уткнувшись лицом в рубашку Прекрасной Луны, отчего она покрылась пятнами, похожими на дождевые облака. Папа пытался утешить Дядю, но какая от этого была польза? Его нельзя было утешить. Кто бы ни сказал вам, что люди Яо не любят своих дочерей, не верьте им. Мы можем быть никчемными. Нас могут растить и воспитывать для других семей. Но нас часто любят и лелеют, хотя порой наши родные изо всех сил стараются не иметь к нам чувств. Почему же в наших тайных записях вы часто видите такие фразы: «Я была жемчужиной на ладони моего отца»? Может быть, когда мы станем родителями, мы тоже будем стараться не иметь чувств к нашим дочерям. Я сама старалась не думать о своей дочери, но что я могла поделать? Я кормила ее грудью, как и своих сыновей, она плакала у меня на коленях и она воздала мне, став доброй и талантливой женщиной, хорошо знающей нушу. Дядина жемчужина покидала его навеки.

Я смотрела на личико Прекрасной Луны и вспоминала о том, как мы были близки. Нам перебинтовали ноги в одно и то же время. Нас просватали в одну и ту же деревню. Наши жизни были неразрывно связаны, а теперь нас разъединили навсегда.